Многоточие

Они гуляли около детского садика, где девушка работала заведующей. Шли среди шумящих деревьев, разговаривая о сочинских отпусках, куда ездили по очереди с разницей в неделю, о личном, о чем-то еще… Немов украл Точкину в разгар рабочего дня, не зная о том, что у нее завал, причем такой, что на обед не вырвешься. Аня терпела, а он сам не мог уйти. Как тут уйдешь, когда она рядом? Какой дурак согласился бы по своей воле покинуть красотку с южным загаром? Пока девушка подписывала договор с подрядчиками, Саша пил кофе, стоя за ней, и любовался статью. Летнее платье открывало женские прелести. «Волшебная спина, – думал Немов. – А плечи, плечи… Они созданы для объятий и жарких поцелуев. Хрупкие, нежные, с приятной кожей… Боже, что ты со мной делаешь? Зачем изводишь умопомрачительными видами? Я же не железный, я из мяса, костей и тонких нервных окончаний, за которые дерни – и все, нет человека».

Никогда раньше Немов не замечал за собой подобного. Разве что лет в семнадцать, когда он влюбился в светловолосую Настю из компании друзей, а та оказалась родственницей внебрачного сына отца. То ли тетей, то ли сестрой… Круговорот судеб… После этого тишина. Да, ему нравились девушки, с кем встречался, нравилась и жена, но ни с одной он не переживал бессонных ночей. И вот спустя столько лет, глубоко дремлющее чувство пробудилось, как тот исландский вулкан с труднопроизносимым названием Эйяфьядлайёкюдль, пошумевший в Европе.

Подрядчики ретировались, забрав бумаги, и Саша предложил выйти на улицу. Аня взглянула на список сотрудников, которым надо было до обеда написать письма, и поднялась. Пятничные дела зависли в воздухе…

– Я же обещал привезти из Сочи тепло и хорошее настроение, – сказал Немов. – Как видишь, не соврал.

Хорошим настроением Саша уже поделился. Привез девушке букет белых хризантем и коробочку «Рафаэлло».

– Конфетами меня не задобришь, – сказала Аня. – Вот копченой рыбой запросто. Особенно с холодным пивом… М-м-м…

– Цветы-то любишь? – спросил Немов.

– Цветы люблю.

– В следующий раз подарю пятилитровую баклажку и рыбину в придачу.

Они посмеялись. Саше нравилось, когда Аня смеялась. Нет на свете ничего прекраснее, чем счастливая женщина.

Мир вокруг Немова рушился, словно в фильме-антиутопии.

Он понимал, что пятилетний брак, а с ним и одиннадцатилетние отношения катились в тартарары, прямо как лыжники-олимпийцы с трамплинов. Появившиеся в разговорах раздражительность и недовольство друг другом, упреки и кислые лица накаляли обстановку до оголенных проводов. Жена подливала масла в огонь колкими фразами, Саша не оставался в долгу. Если представить себя в кино, то на заднем фоне падали многоэтажные здания, превращаясь в груду камней. Город полыхал в огне, и на руинах оседала серая пыль. И вдруг среди этого хаоса Немов повстречал розу – настоящую, живую, яркую. Подошел, погладил ее бархатные лепестки пальцами – осторожно, чтобы не повредить красоту. Роза была будто из другого мира, а здесь появилась неизвестно как, пробилась сквозь асфальт и пепел к потухшему светилу – неужели не чудо? Саша укрыл ее от творящегося вокруг ужаса.

Чувства стали острыми, как нож самурая, с присланным Аней снимком из Сочи. Уставший и погрязший в депрессиях Саша поехал на тайский массаж, чтобы расслабиться, привести тело в порядок и восстановить энергетический баланс. Телефон кликнул. Звук Немов выбрал специальный, чтобы понимать, кто пишет, и узнал его. Писала Точкина. Ни о чем не подозревающий Саша разблокировал мобильник, взглянул на экран и обомлел. «А здесь в основном такой отдых», – гласило сообщение. К сообщению прилагалась фотография, сделанная от низа живота и открывавшая всю длину ног. Дополняли композицию красные трусики в белую полоску. Залюбовавшись, Немов едва не въехал в остановившуюся на светофоре машину.

В тот момент Саша осознал значение фразы «волна окатила». Он убрал телефон и встряхнулся. Поехал куда-то, забыв, что собирался на массаж. На следующем светофоре опомнился, свернул направо, в переулок, где располагался салон красоты. Припарковался, снова взял телефон, всмотрелся в фото. Экран завораживал, показывая то неизвестное и запретное, что когда-то приснилось, а теперь виделось наяву, хотя и по-прежнему недостижимое, далекое. Ровный аккуратный животик, без малейших признаков жира. Слева, внизу животика родинка…

На массаже Саша не мог думать ни о чём, кроме фотографии. Мысли возвращали его к ней, к длинным ногам, к сочным бедрам, к родинке. Немов обожал родинки, считая их загадками на теле человека.

* * *

Чудесный теплый август сменился дождливой осенью. Изредка случались погожие дни, и Немов радовался, когда они выпадали на среду или четверг – в эти дни он не был загружен работой и наведывался в гости к Ане. Она по-прежнему была закрыта от него: громада льда, за которой скрывалось ее сердце, оттаивала медленно. Саша прилагал много усилий, не забывал о цветах, игрушках и конфетах, писал сообщения, но это не давало результата. Для Томкиной Немов оставался всё тем же (когда-то забытым) другом из кредитного отдела «Красной сети».