Многоточия

— Капуста там, спрашиваю? — Опустившись на корточки, босс протянул палец к мешку с наклейкой.

Палец тотчас был вывернут, а босс, распластанный на полу, заскулил.

— Я охрану вызову… Секьюрити… — забормотал он.

— Итс импассыбл, — сказал один из иностранцев. — Мы иметь международный иммунитет.

Эти слова он выговорил очень чётко. Не иначе, тренировался.

— Мы не есть файтерс, энд мы не делать аттак, — добрым голосом сказал он поверженному начальнику. — Уи ар френдс, балшой-балшой френдс оф рашен таваришш Палетаефф.

— В мешке деньги, чё ли, в натуре? — спросил снова босс, отползши подальше, укрывшись под столом самой красивой сотрудницы фирмы, Наташи Сидоровой, и упёршись задницей в её ноги. Философ Соловьёв был в некотором роде прав: если красота никогда не спасала весь мир, то иногда выручала конкретных начальников.

— Yeah! — Оба иностранца широко улыбнулись. — Дэнги! Мани! А лат оф мани! Кэш. Фор мистер Палетаефф. Ду ю спик инглиш, мистер Палетаефф?.. Лет ми эксплейн…

Из их объяснений, перемежавшихся отшлифованными заграничными улыбками, Полетаев уловил, что доставленный мешок долларов — сущие пустяки, кэш на карманные расходы. В Австралии ждут его многомиллионное богатство, особняк в окрестностях Аделаиды, розовый сад, садовник, сошедший прямо со страниц английских романов Вудхауза, взвод слуг, два повара, парикмахер, капитан яхты и пилот самолёта. Покойный австралийский дядюшка, о родстве с которым Полетаев до сей минуты не подозревал, оставил ему в наследство даже бункер с лифтом, выкопанный на случай третьей мировой войны.

Заморские посланцы рассказали в притихшем офисе, что миллионер из Аделаиды завещал своё состояние и недвижимость тому родственнику, чья жизнь окажется сплошным собранием неудач, бед и несчастий. Дошлые австралийские душеприказчики отследили судьбы потенциальных наследников и указали на одного-единственного: мистера Полетаева, живущего далеко-далеко, в холодной заснеженной России, где март называется весной только на календаре.

— Всегда мечтал увидеть лето в январе, а сентябрь в марте, — по-русски сказал Полетаев.

В зелёных глазах красотки Сидоровой засветилась, переливаясь изумрудными огоньками, зависть.

— Завидуешь? — поразился Полетаев. — Брось! Ты молода, красива и здорова, следовательно, не понимаешь… Подумай-ка: соизмерима ли такая плата с невезеньями и несчастьями, которые хлебаешь полной ложкой полвека?

Пришло время открыть публике тайную теорию! Мешок с деньгами, жизнерадостные здоровяки австралийцы, шпарящие по-английски и шипящие по-русски, босс, загнанный под стол, — это же слагаемые чуда, а чудо — единственный доступный обывателю путь к вере. Никто не усомнится в правдивости говорящего.

— Есть у меня теория. — Полетаев поставил мешок возле компьютера Сидоровой, под чьим столом продолжал укрываться начальник. — Теория, которая нынче подтвердилась на практике. У субъектов типа А везение рассредоточено по всей линии судьбы, они получают порции удач и счастья размеренно, в чередовании с бедами и огорчениями. Субъекты типа Б получают везение разом, в виде накопленной компенсации, платы за непрерывное долгое горе. — Полетаев тряхнул мешком. — Я из их числа.

Мне пятьдесят. Вы знаете меня как классического неудачника. Лузера, как выразились бы улыбчивые мистеры с южного побережья Австралии. — Полетаев показал иностранцам оттопыренный большой палец. Те радостно закивали и оттопырили большие пальцы, отвечая на интернациональный жест. — Что я представляю из себя? Полное собрание самых обидных неудач и всевозможных несчастий! Максимум невезения! Даже родители в детстве дразнили меня бедоносцем. Если употреблять арго, то мою полувековую жизнь можно определить как длинную ленту непрухи и невезухи. Так, босс?

Учителя в школе ставили мне четвёрки, хотя предметы я знал на твёрдые пятёрки. Необъяснимо, но факт! В выпускном классе я имел по литературе две четвёрки и две пятёрки за четверти, а экзамен сдал перед комиссией на пятёрку. Но литераторша поставила мне в аттестат четвёрку. А военрук за свой предмет и вовсе тройку вывел.

В институт я поступил с третьего захода. Пришлось отслужить два года в армии. Там меня дважды чуть не убили, я перенёс жуткую пневмонию, а домой вернулся без трёх передних зубов и с незажившей трещиной в челюсти.

В аспирантуре я не смог защитить кандидатскую. Это несмотря на то, что я написал три диссертации однокашникам, и все успешно защитились! Мне неизменно выкатывали чёрные шары. После второй попытки я плюнул на это учёное дело. Позже узнал, что один из оппонентов украл, сплагиатировал мою диссертацию и защитился блестяще, не получив ни единого чёрного шара, зато получив степень доктора.

Я попробовал писать стихи, но их у меня тоже украли — опубликовали в толстом столичном журнале.

Я выучил английский и с гордостью добавил его в своё резюме. Да что толку, коли, переходя на инглиш, я начинал безудержно заикаться!