Множественные умы Билли Миллигана

Первая судебная схватка произошла 19 января, когда Стивенсон и Швейкарт представили отчет психолога судье Джею С. Флауэрсу в доказательство того, что их клиент не способен выступить в свою защиту. Флауэрс сказал, что он обратится в Юго-Западный центр психического здоровья в Коламбусе, чтобы тот обязал свой отдел судебной психиатрии обследовать их подзащитного. Гэри и Джуди это встревожило, поскольку обычно эта организация принимала сторону обвинения.

Гэри настаивал на том, что любая информация, которая будет получена во время исследований в психиатрическом центре, не должна разглашаться и не должна быть использована против их клиента ни при каких обстоятельствах. Шерман и Явич возражали. Тогда государственные защитники пригрозили, что посоветуют Миллигану не разговаривать ни с кем из психологов и психиатров этого центра. Судья Флауэрс был близок к тому, чтобы обвинить их в неуважении к суду.

В качестве компромисса обвинители согласились с тем, что только в том случае, если Миллиган будет давать показания в свою защиту, они зададут ему вопросы, касающиеся уличающих фактов, о которых он сообщит психологам, назначенным судом. Частичная победа все же лучше, чем ничего. На таких условиях адвокаты решили рискнуть и позволить специалистам Юго-Западного отделения судебной психиатрии побеседовать с Уильямом Миллиганом.

— Неплохая попытка, — смеясь, сказал Шерман, когда они выходили из кабинета судьи Флауэрса. — Отчаянные вы ребята, как я погляжу. Но это вам не поможет. Я продолжаю утверждать, что дело можно считать закрытым.

Чтобы предотвратить дальнейшие попытки самоубийства, шериф распорядился перевести Миллигана в одиночную палату в лазарете и надеть на него смирительную рубашку. Пришедший позднее посмотреть заключенного врач Расс Хилл не поверил своим глазам. Он позвал сержанта Уиллиса, старшего по смене с 3 до 11 часов, и показал на Миллигана сквозь решетку. Уиллис раскрыл рот от удивления: Миллиган крепко спал, положив под голову свернутую смирительную рубашку.

Глава вторая

1

Первая беседа со специалистом Юго-Западного центра была назначена на 31 января 1978 года. Психолог Дороти Тернер, хрупкая женщина с застенчивым, почти испуганным выражением лица, подняла голову, когда сержант Уиллис ввел Миллигана в кабинет для беседы.

Она увидела привлекательного высокого молодого человека в синем спортивном костюме. У него были усы и длинные баки, но в его глазах застыл детский страх. Увидев ее, он вроде бы удивился, но когда сел на стул напротив нее, сложив руки на коленях, то уже улыбался.

— Мистер Миллиган, — сказала она, — я Дороти Тернер из Юго-Западного центра психического здоровья. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Где вы живете в настоящее время?

Он огляделся вокруг.

— Здесь.

— Номер вашего социального обеспечения?

Юноша нахмурился и долго думал, рассматривая пол, стены, покрашенные желтой краской, жестяную банку вместо пепельницы на столе. Потом погрыз ноготь и стал рассматривать заусенцы.

— Мистер Миллиган, — сказала Дороти Тернер, — я пришла помочь вам, но вы тоже должны мне помогать. Вы должны отвечать на мои вопросы, чтобы я могла понять, в чем дело. Итак, каков номер вашего социального обеспечения?

Он пожал плечами:

— Не знаю.

Она заглянула в свои записи и прочитала номер. Юноша покачал головой:

— Это не мой номер. Наверное, это номер Билли. Дороти пристально посмотрела на него.

— А разве вы не Билли?

— Нет, — сказал он, — это не я. Она нахмурилась.

— Минутку. Если вы не Билли, то кто же вы?

— Я Дэвид.

— А где же Билли?

— Билли спит.

— Где спит?

Он ткнул себя в грудь.

— Здесь. Он спит.

Дороти Тернер вздохнула, собрав все свои силы, и терпеливо кивнула.

— Мне нужно поговорить с Билли.

— Нет, Артур вам не разрешит. Билли спит. Артур не будет его будить, потому что, если он разбудит, Билли убьет себя.

Психолог какое-то время внимательно смотрела на молодого человека, не зная, как продолжить разговор. Его голос, обороты его речи были похожи на детские.

— Подожди-ка минутку. Я хочу, чтобы ты объяснил мне это.

— Не могу. Я сделал ошибку. Мне вообще не следовало говорить.

— Почему?

— У меня будут неприятности с другими. — В юном голосе прозвучала паника.

— Значит, тебя зовут Дэвид? Он кивнул.

— А кто эти другие?

— Я не могу вам сказать.

Дороти стала тихонько постукивать пальцами по столу.

— Но, Дэвид, ты должен рассказать мне об этом, чтобы я могла помочь тебе.

— Я не могу, — упорствовал он. — Они ужасно рассердятся и не позволят мне больше вставать на пятно.

— Но ты должен кому-нибудь рассказать. Ведь ты очень боишься, правда?

— Да, — признался он, и в его глазах блеснули слезы.

— Дэвид, очень важно, чтобы ты доверился мне. Позволь мне узнать, что происходит, чтобы я могла помочь.

Он долго и напряженно думал и наконец пожал плечами.

— Ладно, я расскажу вам, но при одном условии. Вы должны обещать мне, что никому на свете не расскажете этой тайны. Никому. Никогда. Никогда. Никогда.

— Хорошо, — сказала она. — Я обещаю.

— За всю свою жизнь? Дороти кивнула.

— Скажите, что обещаете.

— Я обещаю.