Множество жизней Элоизы Старчайлд

Сестра Агата с бледными глазами складывала алтарные одеяния в комнате для шитья. Она вскочила со стула и заключила Марианну в объятия.

– Только посмотри на себя! – воскликнула она. – Выше меня вымахала!

– Всего несколько месяцев прошло, – сказала Марианна. Но Агата не ошиблась. Она действительно выросла. – Я была в Париже.

– В Париже!

– И в Дижоне.

Сестра Агата радостно захлопала в ладоши.

– Ты должна все нам рассказать, – щебетала она. – Про все свои приключения. Как я молилась за тебя, Марианна. Каждый вечер и каждое утро молилась Пречистой Богородице, и Святой Белине де Труа, моей покровительнице, и Святой Медрине де-ля-Плюи.

– Агата, твоя доброта не знает границ. – Марианна взяла Агату за руку и вывела на улицу, к свету. – Я приехала на лошади, которую нужно накормить и напоить, если тебе не составит труда.

Бледные глаза Агаты моргнули. Она плохо видела на свету. Монахиня обвила лошадиную шею руками и принюхалась, ловя ее запах.

– Прекрасная лошадь, – прошептала Агата. Она поцеловала животное в лоб. – Я с удовольствием поухаживаю за ней.

– Я знала, что ты обрадуешься, – сказала Марианна. – Я приехала повидать мать-настоятельницу.

– Я отведу тебя к ней.

Мать Мария сидела в своем саду на скамейке. Они поприветствовали друг друга, и Агата их оставила. Марианна села рядом с матерью-настоятельницей, и они вдвоем любовались молодыми побегами на грядках.

– Новая жизнь, – сказала мать-настоятельница. Она говорила о растениях.

– Новая жизнь для всех нас. – Марианна вытащила из поясной сумки клеенчатый пакет. – У меня для вас подарок, матушка.

– Подарок? – На мгновение глаза пожилой женщины засияли и так же быстро потухли. – У нас не принято хранить личные вещи, дитя мое. Тебе это известно.

– Но я делаю этот подарок всему сестричеству, – сказала Марианна. – С тем условием, чтобы вы использовали их, когда они вам понадобятся.

Мать Мария, заинтригованная, развернула упаковку.

– Очки!

– Они сделаны парижским изготовителем линз, – сказала Марианна, – специально для пожилых людей, которым становится сложно читать при свечах. Примерьте. – Она взяла очки и завела дужки матери Марии за уши. – У вас с собой псалтырь?

Аббатиса дрожала. Она вытащила маленький томик из кармана своей рясы.

– Прочтите.

Мать Мария открыла книгу.

– Si ambulavero in valle mortis, non timebo malum, – вслух зачитала она.

– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла [33], – вторила ей Марианна.

Мать-настоятельница сняла очки и бережно завернула их в бумагу.

– Спасибо тебе, дитя мое.

– Вы оставите их?

– Я буду беречь их, чтобы любая из наших сестер, которой они понадобятся, могла ими воспользоваться.

Из часовни было слышно, как хор репетирует песнопения к вечерне.

– Сестра Натали по-прежнему хорошо поет, – заметила Марианна.

– Бог наградил ее любовью к пению, – согласилась монахиня.

– Я нашла этого мужчину, – сказала Марианна. Она отвела взгляд. Сад аббатисы радовал глаз особенной, строгой красотой. Над виноградом кружили пчелы.

– Мужчину из твоих снов?

– Его самого.

– И что ты планируешь делать?

Возможно, дело было в интимной обстановке сада. Возможно, в тропинке, петлявшей между зелеными грядками, как древняя тропа. Возможно, в голосах хористок.

– Я не знаю, – призналась она, неожиданно для себя.

– Mihi vindicta, ego retribuam, dicit Dominus, – процитировала настоятельница.

– Мне отмщение, Я воздам [34], – прошептала Марианна.

– Говорит Господь, – добавила настоятельница, заканчивая фразу. – Отмщение не принадлежит нам, дитя мое. Оно принадлежит только Ему.

Хор пел «Te Deum», и Марианна различала отдельные голоса. Голос сестры Агаты, подобный колокольному звону. Чистый. Звучный. Басовитый голос сестры Марии Франс.

– Ты поешь как мужчина, – часто говорили ей.

Голос сестры Марии Элизабет переливался, словно ее коснулся ангел. Сестра Эдит во время крещендо надрывалась так, что ее голос звучал как призыв к оружию.

– Я слышу каждый голос, – сказала Марианна.

– Без тебя они изменились.

Может ли это быть правдой? Может ли целый хор пострадать от потери одного голоса?

– Я бы хотела кое-что вам рассказать, матушка. Но это очень длинная история.

– У нас есть время до вечерни.

– И мне скоро пора возвращаться, – сказала Марианна. Она выдохнула и перевела взгляд на серые холмы на востоке.

Здесь она чувствовала себя как дома. Как просто было бы сейчас остаться здесь. И никогда не встречаться лицом к лицу с Эгльфином. Никогда не волноваться о фамильных сокровищах. Никогда не притворяться кем-то, кем она не являлась.

– Кто меня вынул? – спросила она. – Кто вынул меня из живота моей матери?

– Мать-настоятельница, – ответила мать Мария. – Которая была нашей аббатисой до матери Руфи, которая была до меня. Ее звали мать Мария-Клод – почти моя тезка.

Марианна кивнула.

– Моя мать, находясь в заточении, сумела оставить послание аббатисе. Через служанку она молила мать Марию-Клод спасти ее ребенка.

– Насколько я знаю, так и было.

– Так и было.