Моби Дик

Этим маслом наполняют большие бочки; матросы теперь превращаются в бочаров — стучат молотки по железным ободьям, и бочки, одну к другой, устанавливают рядами на палубе. Но волны швыряют корабль, ни с чем не считаясь, и бывает, что бочка сорвется со своего места и начнет перекатываться от борта к борту, все сокрушая на своем пути, пока ее не поймают и не водворят на место.

Но вот забита последняя втулка, раскрываются на палубе люки, разверзая трюм, и одну за другой опускают бочки с драгоценным маслом в самые недра «Пекода». После этого крышки люков накрепко задраивают, словно

замуровывают подполье. Дело сделано, и все принимаются за наведение чистоты. Спермацет обладает замечательным очистительным свойством. Кроме того, после сжигания всяких остатков из золы приготавливают крепкий щелок, ко-торым можно отмыть любое пятно. Проходит день-другой, и китобоец не узнать: еще недавно он был весь испачкан кровью и жиром, заставлен бочками, завален канатами, покрыт копотью, а теперь все надраено и начищено, люди помылись, переоделись и выходят на белоснежную палубу словно разнаряженные женихи; прогуливаются парочками и группами; миролюбиво беседуют, облокотившись о поручни. Но не дремлют на верхушках мачт дозорные, пристально вглядываются они вдаль. И вот, через день или два, а то, случается, и через час после того, как закончена уборка, снова слышится сверху знакомый клич: «Фонтан на горизон

те!» И вот — опять все начинается сначала: сумасшедшая гонка в вельботе, тяжкая работа у лебедок, кровоточащие полосы китового сала, нестерпимый жар смрадного пламени… Но, друзья мои, такова и вся жизнь. Ибо, едва мы после мучительных трудов извлечем себе в награду хоть малую крупицу радости и только-только успеем насладиться ею, как снова уж слышим знакомый клич: «Фонтан на горизонте!»

Глава пятидесятая Встреча с «Благоухающей розой»

Однажды, когда «Пекод» тихо скользил по туманному и сонному полуденному морю, носы на палубе забили тревогу раньше, чем глаза на мачтах обнаружили ее причину. С моря доносился какой-то странный и весьма неприятный запах.

— Бьюсь об заклад, — сказал Стабб, — что где-то поблизости болтается здоровенный покойник.

Туман вскоре рассеялся, и недалеко от себя мы увидели судно со свернутыми парусами — верный признак того, что к борту этого судна пришвартован подбитый кит. Мы подошли ближе, и незнакомец поднял французский флаг. Густое облако крылатых хищников сопровождало корабль; пронзительно крича, они стремительно падали вниз и спустя секунду снова взмывали в воздух, оставаясь поблизости от корабля; было ясно, что кит, пришвартованный к борту французского китобойца, — вспученный, как говорят рыбаки, то есть кит, который одиноко скончался в море и уже довольно давно носится по волнам. Легко себе представить, сколь отвратительный запах исходит от подобной массы. Иным этот смрад кажется настолько нестерпимым, что никакая алчность не заставит их возиться с такой добычей, тем более, что жир такого кита ценится очень низко. И все же настоящий опытный китолов, знающий свое дело, никогда не станет воротить нос от вспученного кита по причинам, о которых вы узнаете несколько дальше.

Подойдя еще ближе к французскому китобойцу, мы заметили, что у его борта пришвартован не один кит, а два, причем второй экземпляр — еще более ароматный букетик, чем первый. Он, бедняга, был настолько истощен, словно умер от какой-то чудовищной дистрофии или несварения желудка, оставив после себя труп, в котором не больше жира, чем в сосновом полене.

— Вот это рыбка! — хохотал Стабб, стоя на палубе «Пекода», — настоящая вобла, не правда ли? Говорили мне, что французы не бог весть какие китоловы, что иной раз за целый рейс они натопят столько жира, что им даже не осветить капитанской каюты, но этот месье, видать, доволен и тем, что ему удастся поскоблить китовые косточки. Да, уж это охотник, ничего не скажешь! Я из трех наших мачт берусь натопить больше жира, чем он натопит из двух своих дохлятин… А впрочем, здесь может оказаться кое- что поценнее китового жира — серая амбра, вот что может здесь быть. Пожалуй, стоит попробовать, попытка, как говорят, не пытка…

В это время ветерок, слабо надувавший паруса, скис окончательно, наступил полный штиль, и «Пекод» остановился вблизи французского корабля. Делать было нечего— оставалось только ждать ветра, волей-неволей дыша отвратительным ароматом, исходящим от вспученных туш.

Стабб вышел из капитанской каюты, кликнул свою команду и, спустив на воду вельбот, направился к французу.

Огибая нос чужеземного судна, он заметил, что в соответствии с изысканным французским вкусом, верхней части форштевня искусной резьбой была придана форма склоненного стебля, увенчанного прекрасным цветком. Стебель был выкрашен зеленой краской и утыкан, наподобие шипов, медными шпильками, а цветок нежно-розового цвета явно изображал розу. На борту корабля большими золочеными буквами было написано: «Благоухающая роза» — таково было поэтическое имя этого благоухающего корабля.