Моби Дик

Oh, lonely death on lonely life! Oh, now I feel my topmost greatness lies in my topmost grief.	О одинокая смерть в конце одинокой жизни? теперь я чувствую, что все мое величие в моем глубочайшем страдании.
Ho, ho! from all your furthest bounds, pour ye now in, ye bold billows of my whole foregone life, and top this one piled comber of my death!	Э-ге-гей! из дальней дали катитесь теперь сюда, вы, буйные валы моей минувшей жизни, и громоздитесь, перекрывая вздыбленный, пенный вал моей смерти!
Towards thee I roll, thou all-destroying but unconquering whale; to the last I grapple with thee; from hell's heart I stab at thee; for hate's sake I spit my last breath at thee.	Прямо навстречу тебе плыву я, о все сокрушающий, но не все одолевающий кит; до последнего бьюсь я с тобой; из самой глубины преисподней наношу тебе удар; во имя ненависти изрыгаю я на тебя мое последнее дыхание.
Sink all coffins and all hearses to one common pool! and since neither can be mine, let me then tow to pieces, while still chasing thee, though tied to thee, thou damned whale! THUS, I give up the spear!"	Пусть все гробы и все катафалки потонут в одном омуте! уже если ни один из них не достанется мне, пусть тогда я буду разорван на куски, все еще преследуя тебя, хоть и прикованный к тебе, о проклятый кит! Вот так бросаю я оружие!
The harpoon was darted; the stricken whale flew forward; with igniting velocity the line ran through the grooves;-ran foul.	Просвистел в воздухе гарпун; подбитый кит рванулся; линь побежал в желобе с воспламеняющей скоростью - и зацепился.
Ahab stooped to clear it; he did clear it; but the flying turn caught him round the neck, and voicelessly as Turkish mutes bowstring their victim, he was shot out of the boat, ere the crew knew he was gone.	Ахав наклонился, чтобы освободить его; он его освободил; но скользящая петля успела обвить его вокруг шеи; и беззвучно, как удавливают тетивой свою жертву турки в серале, его унесло из вельбота, прежде чем команда успела хватиться своего капитана.
Next instant, the heavy eye-splice in the rope's final end flew out of the stark-empty tub, knocked down an oarsman, and smiting the sea, disappeared in its depths.	А мгновение спустя толстый огон на свободном конце линя вылетел из опустевшей кадки, сбил с ног одного гребца и, хлестнув по воде, исчез в бездонной пучине.
For an instant, the tranced boat's crew stood still; then turned.	На секунду команда вельбота застыла в оцепенении; затем все обернулись.
"The ship?	"Корабль!
Great God, where is the ship?"	Великий боже, где корабль?"
Soon they through dim, bewildering mediums saw her sidelong fading phantom, as in the gaseous Fata Morgana; only the uppermost masts out of water; while fixed by infatuation, or fidelity, or fate, to their once lofty perches, the pagan harpooneers still maintained their sinking lookouts on the sea.	И вот сквозь мглистую, зловещую пелену они увидели вытянутый призрак судна, исчезающего, словно туманная фата-моргана; одни только мачты торчали еще над водою; а на них, пригвожденные безумием, преданностью или же судьбою, все еще стояли дозором трое язычников гарпунеров.
And now, concentric circles seized the lone boat itself, and all its crew, and each floating oar, and every lance-pole, and spinning, animate and inanimate, all round and round in one vortex, carried the smallest chip of the Pequod out of sight.	В этом мгновении концентрические круги достигли последнего вельбота, и он, вместе со всей командой, с плавающими поблизости веслами и рукоятками острог, со всем, что ни было на нем одушевленного и неодушевленного, закрутился, завертелся в огромной воронке, в которой скрылось до последней щепки все, что было некогда "Пекодом".