Мобилизационная стратегия хозяйственного освоения Сибири

Проводимая сталинским режимом в конце 1930-х гг. политика по отношению к деревне обеспечила необходимыми ресурсами предвоенный виток индустриализации, но одновременно замедлила темпы развития сельского хозяйства. За 1938–1940 гг. посевные площади в колхозах Сибири увеличились на 5 %. Поголовье КРС во всех категориях хозяйств – на 1,1 %, коров – на 8,2, свиней – на 3,6 %[183]. Наиболее низкими темпами развивалось аграрное производство в Западной Сибири, ставки налогово-податного обложения в которой были выше, чем на востоке региона. Возросший налоговый пресс привел к сокращению размеров личных хозяйств сельских жителей. 1 января 1941 г. численность крупного рогатого скота в ЛПХ колхозников составляла 76 %, коров – 96, овец и коз – 98, свиней – 45 % от уровня 1 января 1938 г.[184]. Поскольку на личных подворьях сельских жителей скота содержалось больше, чем на колхозных фермах, уменьшение поголовья в личном секторе привело к сокращению общей численности скота.

Крайне негативное влияние на динамику сельскохозяйственного производства в Западной Сибири оказал катастрофический неурожай 1940 г. Несмотря на это план хлебозаготовок снижен не был. Так, в Новосибирской области план госпоставок на 1940/41 г. превышал прошлогодний более чем на треть. В связи с увеличением объема машинно-тракторных работ план сбора натуроплаты вырос на 7 %. К этому добавлялись недоимки прошлых лет, увеличивавшие годовое заготовительное задание колхозам области на 18 %. В целом план централизованных заготовок на 1940 г. по колхозно-крестьянскому сектору был больше прошлогоднего (с учетом гарнцевого сбора) на 19 %. При этом посевы зерновых в колхозах области в 1940 г. выросли всего лишь на 3,7 %[185]. Из-за ставшего следствием засухи низкого урожая новосибирским колхозам в первом пореформенном году надлежало сдать государству до трех четвертей реально собранного зерна[186]. А в наиболее недородных районах Барабинской и Кулундинской степи план по обязательным поставкам, натуроплате, ссудам и недоплатам прошлых лет превышал официально определенный валовой сбор почти на 9 %, а если учитывать обязательную засыпку семян с семенных участков и натуральное авансирование колхозников – на 29 %[187].

С тем, чтобы обеспечить его выполнение власти прибегли к расширению масштабов репрессий. Многие колхозы в итоге не смогли сформировать продовольственные, фуражные и семенные фонды. Неурожай трав привел к увеличению падежа скота от бескормицы. Зимой 1940/41 г. в деревнях недородной зоны Алтайского края, Новосибирской и Омской областей начался сильный голод. Сельские жители ели суррогаты, мясо павших животных, опухали и умирали от недоедания. Распространенными явлениями стали коллективные невыходы колхозников на работу, их бегство из деревни. В результате западносибирская деревня вошла в Великую Отечественную войну крайне ослабленной.

Таким образом, коллективизация в краткосрочной перспективе не только не способствовала подъему сельского хозяйства, но, напротив, привела к падению производительных сил, особенно глубокому в животноводстве. В среднесрочной перспективе к концу 1930-х гг. удалось добиться наращивания по сравнению с концом 1920-х гг. посевных площадей. Однако восстановить поголовье скота так и не удалось. Кроме того, форсированная коллективизация привела к ухудшению качественных показателей производства (урожайности, продуктивности). В то же время обеспечиваемый жестким внеэкономическим принуждением уровень отчуждения сельхозпродуктов («принудительная товарность») существенно вырос.

Базовым инструментом сверхнормативного изъятия сельхозпродукции стали колхозы, манипулировать которыми было на порядок легче, нежели дисперсной массой крестьянских хозяйств. Колхозы находились под жестким административным, финансовым и технологическим диктатом государства, а с другой – функционировали на принципах самоокупаемости, осуществляемой в условиях абсолютно неэквивалентного и принудительного обмена. Члены колхозов фактически прикреплялись к ним, а их труд на «общественных» полях и фермах приобрел характер отработочной повинности. Колхозы обладали лишь простым конно-ручным инвентарем.

Неотъемлемой составляющей колхозной системы были личные приусадебные хозяйства. Несмотря на мизерные размеры, они являлись для владельцев основным источником существования. Значительная часть ресурсов ЛПХ расходовалась на покрытие натурально-денежных обязательств крестьян перед режимом. Владение приусадебным участком было обусловлено членством в колхозе. У крестьянина, вышедшего или исключенного из колхоза, его должны были отобрать.