Мобильник (черновик перевода)

Теперь все больше людей направлялось на запад, и некоторые из них ели на ходу то, что сумели добыть в продовольственном магазине, возможно, в супермаркете «Сейфуэй», о котором упоминал Том. Невестка Скоттини, Джуди, несла большущий контейнер с растаявшим шоколадным мороженым, которое перепачкало как халатик, так и ее саму, от носа до колен. С шоколадной «пеной» на лице она напоминала какую-нибудь миссис Бонс в музыкальном шоу, где исполнители гримируются под негров. Если раньше мистер Потовами, возможно, исповедывал вегетарианские взгляды, то теперь он от них отказался: сложенные ладони наполняло сырое мясо для гамбургеров, которое он и ел. Толстяк в грязном костюме нес, похоже, частично размороженную баранью ногу, а когда Джуди Скоттини попыталась отнять у него добычу, толстяк этой самой ногой с силой ударил женщину по лбу. Она упала молча, как подстреленный олень, беременным животом на раздавленный контейнер с шоколадным мороженым.

Суеты прибавилось, насилия – тоже, но возвращения к битве все против всех, которая происходила вчера днем, не произошло. Во всяком случае, здесь. В центре Молдена сигнализация, которая и сразу-то была на последнем издыхании, давно уже смолкла. Издалека периодически доносились выстрелы, но поблизости, после того, как в центре пальнули из ружья, не стреляли. Клай внимательно следил за безумцами, чтобы понять, заходят ли те в дома. Иногда они забредали на лужайки, но не пытались перейти от самовольного появления в частном владении к взлому. Лишь кружили по Сейлем-стрит, иногда пытались отнять еду, случалось, что дрались и кусались. Трое или четверо, в том числе Джуди Скоттини, лежали на улице, мертвые или потерявшие сознание. По предположению Клая, большинство тех, кто прошел мимо дома Тома, находились сейчас на городской площади, то ли устроили танцы под открытым небом, то ли проводили Первый ежегодный молденский фестиваль любителей сырого мяса, и слава Богу. Но казалось странным, что это стадное чувство, общий разум, который связывал воедино мобилопсихов, вдруг ослабил хватку, и стадо рассыпалось.

После полудня, когда Клая начало сильно клонить в сон, он пошел на кухню и обнаружил там Алису, которая спала за столом, положив голову на руки. Маленькая кроссовка, которую она называла «бэби найк», практически выпала из пальцев одной руки. Когда он разбудил Алису, она мутным взглядом посмотрела на него, схватила кроссовку и прижала к груди, словно боялась, что он ее отнимет.

Он спросил, сможет ли она подежурить в холле, не заснув и не попавшись на глаза безумцам. Она ответила, что сможет. Клай ей поверил и понес стул в холл. На мгновение, она остановилась у двери в гостиную.

– Посмотри.

Он заглянул через ее плечо и увидел кота, Рафа, спящего на животе Тома. Добродушно хмыкнул.

Она села на стул, поставленный достаточно далеко от двери, так что тот, кто посмотрел бы на дом, ее бы не заметил. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять, что ситуация изменилась.

– Они уже не стая. Что случилось?

– Не знаю.

– Который час?

Он посмотрел на часы.

– Двадцать минут первого.

– Когда мы заметили, что они ведут себя, как стая?

– Не знаю, Алиса, – он пытался поддерживать разговор, но чувствовал, что глаза закрываются. – В половине седьмого? В семь? Не знаю. Какое это имеет значение?

– Если мы сможем установить закономерности в их поведении, то большое. Или ты так не думаешь?

Он сказал, что сейчас способен думать только об одном: как бы побыстрее лечь спать.

– Посиди пару часов, а потом разбуди меня или Тома. Раньше, если что-то случится.

– После того, что уже произошло, ничего случиться не может, – мягко ответила она. – Иди наверх. Ты совершенно вымотался.

Он поднялся в спальню для гостей, скинул туфли, лег. Подумал о только что сказанном ею: «Если мы сможем установить закономерности в их поведении». Возможно, в этом что-то было. Скорее всего, нет, но…

Это была уютная комната, очень уютная, залитая солнечным светом. Лежа в такой комнате, легко забывалось, что в стенном шкафу стояло радио, которое он не решался включить. Не так легко забывалось другое: жена, с которой ты жил врозь, но все равно любил, могла умереть, а сын, которого ты не просто любил, а обожал, – сойти с ума. Однако, тело брало свое, не так ли? И если и существовала комната, предназначенная для того, чтобы человек мог прилечь и поспать днем, то именно в такую комнату он и попал. Крыса-паника дернулась, но не укусила, и Клай заснул, как только закрылись глаза.

17