Мочалкин блюз

Он предложил взять его под руку. Мы пересекли площадь. Пока мы шли, я разглядела морщинки у его глаз, шрамик под ухом и красное пятнышко на щеке. Глеб переставал быть глянцевой картинкой и обретал черты реального человека.

– А цветы? – вдруг вспомнила я.

– Да-да.

Глеб вернулся к машине и достал оттуда огромный букет белых лилий.

– Мои любимые цветы, – ляпнула я неосторожно.

Он протянул мне букет.

– Нет, – возразила я, – это – Ульяне Вячеславовне, а мне – в другой раз.

Лопаткина танцевала божественно, чего нельзя было сказать о ее коллегах.

По идее, балет – не самое высокодуховное зрелище на свете. Короткие юбки, голые ноги.

Первая картина «Лебединого озера» – просто веселые танцы. Их отличие от других видов танца только в особенностях хореографии, довольно архаичной, и технике танцоров, вполне поддающейся воспроизведению. Казалось бы – ничего более. Спорт, где самый лучший тот, кто выше прыгает или у кого лучше растяжка, то и другое при наличии музыкального слуха или на худой конец чувства ритма.

Но все это перестает иметь значение, когда на сцену выходит Лопаткина. С этого момента высококачественное, но, в сущности, сугубо телесное, физическое действо вдруг приобретает какой-то совершенно определенный глубокий, порой даже мистический смысл. И каждый раз, когда заканчивается первое действие, я думаю: «Это был ангел, сможет ли она во втором акте показать демона?» И она может.

Место Глеба было в седьмом ряду партера. Я подошла к нему.

– Вы не находите, – спросила я его, – что наибольшее удовольствие испытываешь, когда видишь плод творчества таланта, который сумел правильно самореализоваться? Все-таки ни перепрыгнувшая через голову заурядность, ни вспышки дарования при отсутствии вложенного труда не могут дать того наслаждения, которое дает созерцание подлинного таланта, развившегося до своего максимума.

– Да, – согласился он со мной, – это именно тот случай.

В фойе к нему подошел знакомый. Это был довольно модный молодой человек.

Они пожали друг другу руки.

– Я вот думаю, – сказал тот, – сколько мог Чайковский заработать на рингтонах? Все мелодии растащены.

– Во втором акте их будет еще больше, – ответил Глеб.

– Я в Москву еду, хочу посмотреть шоу Волочковой.

– Такой балерины не существует. – Глеб смерил собеседника ледяным взглядом.

Как мне хотелось расцеловать его за эти слова!

Во втором антракте мы немного поспорили, откуда лучше смотреть балет – из царской ложи или из партера. Потом сошлись во мнениях, что те, кто дает театру средства, не должны доверять личному вкусу Гергиева. Ведь как известно, худрук театра обожает оперу и тратит на нее все деньги, которые имеет. Однако опера наша по-прежнему позор, взять хотя бы недавнюю премьеру «Кармен», где имеет какую-то ценность только сценография.

Балет же, наше национальное достояние, гибнет.

Окружающие смотрели на нас с любопытством. Некоторые с одобрением, другие, фанаты Валерия Абисаловича, с осуждением. Нас это забавляло.

– Когда я убирала в квартире Гергиева… – начала было я. Хотела рассказать про его мать, которая единолично правит в доме, властную, но, скажем так, сильно провинциальную кавказскую женщину… однако вовремя осеклась, и Глеб, к счастью, снова не услышал мои слова, потому что в это время раздался звонок, приглашающий на следующий акт.

Зрители долго не отпускали великую балерину. Мы дождались, пока служитель вручил ей букет Глеба, и вышли из театра.

– Подвезете? – спросила я Глеба.

– Есть другое предложение. Поужинаем в «Астории»?

– Пожалуй. Я очень голодна.

Столик ждал нас. Похоже, план вечера был прописан заранее. Что ж, посмотрим, что мне приготовили.

– Устрицы?

– Я не ем трехдневные устрицы, у меня очень чувствительный желудок.

– Лангустины?

– Пожалуй.

Мы болтали, мой утренний мандраж совсем прошел. Пару раз к Глебу подходили здороваться знакомые.

Я посетила туалет, на обратном пути шедший навстречу мужчина улыбнулся мне со словами «Бонсуар, мадам».

Я пригляделась, это был Ален Делон. Мелочь, а приятно.

Интересно, знает ли Светлана, что он в Петербурге?

Моя самооценка стремительно росла. Я чувствовала себя уверенно и была готова к подвигам и приключениям. Мне очень хотелось дотронуться до Глеба. Но пока у меня не хватало смелости.

– Честно говоря, я снял здесь номер. Но если вы хотите погулять, я бы составил вам компанию.

– Погуляем. Только вокруг Исаакиевского собора, а то, боюсь, с меня снимут мои меха и брильянты.

– Во-первых, со мной не снимут. Во-вторых, мы недолго.

Мы наворачивали круги, а Глеб рассказывал.