Мода и гении: Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой

В свой первый визит в Париж балерина получила множество симпатичных подарков. Но один из самых важных, в определенном смысле судьбоносных, сделали ей Триоле и Арагон. В один из вечеров они пригласили добрую знакомую, Надю Леже, вдову знаменитого художника Фернана Леже, чтобы представить ее Майе. Плисецкая помнила, как в тот день Эльза страшно суетилась на кухне, раздавала приказы домработницам и все поминала какую-то вареную курицу. Оказалось, что Надя не садилась за стол, пока не подавали это блюдо, ее самое любимое. Была вареная курица, был веселый хмельной вечер на улице Варенн, были Арагон, Триоле и Надя Леже, ставшая проводником Плисецкой в мир современного искусства и авангардной французской моды.

«КРАСНАЯ НАДЯ»

Так ее называли французы — Nadia rouge, «красная Надя». Надежда Петровна Ходасевич (в замужестве Леже) была ярой коммунисткой, хотя советские репрессии коснулись и ее семьи. Она цитировала Маркса, восторгалась Лениным и лукаво отмалчивалась, когда французские друзья проклинали Сталина. Она вообще умела лукавить и молчать, когда нужно. Эти качества, а также природный артистизм очень помогли ей в жизни.

Девочка из богом забытой белорусской провинции, из деревни Осетище, сначала оказалась в Смоленске, убедив преподавателей Государственных свободных мастерских в своем ярком таланте. Потом она столь же легко перепорхнула в Варшаву, став студенткой Академии художеств и удачно выйдя замуж за польского барчука Грабовского. С ним на деньги его небедной семьи переехала в Париж, легко рассталась с супругом, потеряла средства к существованию и вынуждена была устроиться служанкой в пансион. Но, к счастью, легко нашла нового супруга — Жоржа Бокье, чиновника с тонким художественным чутьем. Вместе они посещали академию Фернана Леже, тогда уже весьма известного живописца.

Надя неплохо писала, отлично рисовала и, конечно, делала длинный глаз мэтру. Леже не смог устоять перед чарами русско-польской панночки. Когда началась Вторая мировая и Бокье призвали в армию, мэтр настойчиво звал ее уехать с ним в Америку. Надя не сдалась — Леже уехал один. Неутомимая мадам Бокье присоединилась к Сопротивлению. Как говорила потом, печатала листовки, собирала деньги и довольствие партизанам, жила по фальшивым документам и боялась ареста. Однажды, заметив гестаповского шпика, шмыгнула в какую-то парикмахерскую. Но шпик упорно стоял у витрины, дожидался, когда Надя выйдет. Что делать? Она просит мастера срезать ей косу и немедленно сделать платиновой блондинкой. Она покинула салон неузнанной. В общем, осторожничала, хитрила — и выжила. После ухода нацистов из Франции вступила в Союз советских патриотов (в коммунистическую партию вступила еще в конце тридцатых), собирала деньги для советских военнопленных, устраивая аукционы, на которых уходили с молотка картины авангардистов, ее друзей.

«Красная Надя» была одним из главных пропагандистов советского искусства во Франции и французского авангарда в СССР. Коммунистическая партия наградила ее орденом Трудового Красного Знамени, а судьба подарила ей несколько счастливых лет с Фернаном Леже, чьей законной супругой она стала незадолго до его кончины. И после открыла первоклассный музей его имени в городе Бьот.

Она воспитывала вкусы советской публики. Привозила в Россию выставки супруга и других французских авангардистов. Благодаря ей в шестидесятые — семидесятые годы в Союзе лучше узнали Парижскую школу живописи. Неплохой мозаичист, она создала масштабные портреты известных деятелей XX века и подарила их Советскому Союзу (их можно увидеть в городе Дубна под Москвой).

«Красная Надя» развивала чувство стиля у первых лиц советского государства. Она помогала составлять гардероб Екатерине Фурцевой, министру культуры, с которой дружила. Привозила ей подарки, вещи, парфюм и, как говорят, учила основам этикета. Ирина Антонова, бывшая директор ГМИИ им. Пушкина, рассказывала о необычной пиар-стратегии Нади: каждый день та появлялась на парижских выставках в разных норковых шубках (Леже обожала мех). Ее, конечно, замечали, переменам ее гардероба завидовали, публика понимала: раз у нее много шубок, значит, богата, значит, ее картины хорошо продаются и растут в цене. Так Леже смехом и мехом поднимала цены на свои работы.

И еще «красная Надя» была заядлой модницей, водила знакомство со многими французскими кутюрье. Со своим близким другом Пьером Карденом придумывала проекты брошей, навеянных русским кубофутуризмом и рубленой урбанистикой Леже. У нее с Плисецкой было много общего, они должны были подружиться. К тому же балерине было спокойнее под опекой проверенных дам, Триоле и Леже, ее не слишком донимали советские партработники.