Мода и гении. Костюмные биографии Леонардо да Винчи, Екатерины II, Петра Чайковского, Оскара Уайльда, Юрия Анненкова и Майи Плисецкой

Французский кинематограф не отставал от голливудского. Жан Деланнуа сотворил «Собор Парижской Богоматери». Жан Ренуар в забавных подробностях рассказал историю «Мулен Руж». Кристиан Жак сочинял кинороманы плаща и шпаги, самый модный среди которых — «Фанфан-тюльпан» с Жераром Филипом.

Макс Офюльс тоже был режиссером-сказочником, но с душой меланхоличного романтика. Его сказки были немного грустны и не всегда с хеппи-эндом. Офюльс нашел себя поздно, уже в 1950-х. До этого были необустроенная хаотичная жизнь и раздерганное творчество. В двадцатые — неуверенные поиски себя в веймарском театре и кино. В тридцатые — бегство от нацистов: из Германии во Францию, из Франции в Швейцарию, оттуда — в США. Но и там его приняли нерадостно и проектов не оценили. Лишь в 1950 году в свободной, спокойной и приветливой Франции он нащупал свой стиль. Нашел понятливых финансистов, не стеснявших движение его пластичной авангардной кинокамеры, и этим обеспечил успех своему первому послевоенному фильму «Карусель». Костюмы для него сочинил Анненков.

«Карусель» по одноименной пьесе Артура Шницлера — карикатура на венское общество fin de siècle. Все чтут заповеди, пекутся о нравственности и еженощно изменяют друг другу. Проститутка обслуживает солдат, один из которых потом крутит роман с горничной, юный прощелыга встречается с замужней дамой, а ее благоверный супруг весело проводит время в объятиях актриски… Крутится любовная карусель, крутятся персонажи и мебель в ресторанах, лихо взвинчиваются лестницы особняков, кружатся юбки, шляпки, монокли на круглых венских лицах. И быстро вальсирует легкая камера Офюльса.

Карандаш Анненкова вторил ее темпу. Художник работал стремительно и вдохновенно, пытался передать ощущение ароматного венского шика эпохи цветочного югендстиля. Костюмы, однако, придумал в стиле пятидесятых: короткие мужские пиджаки с широкими плечами, мешковатые брюки, дамские платья и дезабилье рифмуются с диоровским нью-луком.

Юрий Анненков. Проекты костюмов для героев фильма «Карусель».

Иллюстрация из книги «Макс Офюльс» (Париж, 1962)

Следуя принципам Офюльса, Анненков не просто сочинял наряды. В каждый из них он вкладывал характер персонажа. Замечательно решил образы шляп — они выдают происхождение своих хозяев. Служанка носит аккуратную, игривую, ветреную «биби», которую вот-вот унесет ветер. Эмма Брайткопф, замужняя дама из высшего общества, устало изменяет почтенному супругу и носит широкополую шляпу с плюмажем — тяжелую, утомленную, печальную, как она сама. Проститутка, веселящая солдат, вовсе без головного убора.

Юрий Анненков. Проекты костюмов для фильма «Мадам де», 1953 г.

Иллюстрация из книги «Макс Офюльс» (Париж, 1962)

Офюльс так увлекся пороками общества, что следующий фильм «Удовольствие» целиком посвятил этой пикантной живой теме. Режиссер любил Мопассана, ставил его выше Золя и Бальзака. Он любил его за лаконичные и лакомые образы дурнопахнущей парижской жизни, за точность фраз. Писатель легко, без сальностей очерчивал пошлейший мирок буржуа, от души смеялся над пороками, избегал скучнейшего моралите. Офюльс моралите ненавидел.

Для кино выбрал три пикантные истории на тему любви и масок. Каждый из героев по-своему решает в фильме дилемму «быть и казаться».

«Маска» открывает мир «Удовольствий». Черно-белый шелковый денди, худой и выпудренный, скользит по влажно-золотистой парижской улице в сторону блистательного, полного праздничных теней кабаре с призывно горящей надписью «Элизе-Монмартр». Взлетает по лестнице и оказывается во дворце наслаждений — гарсоны, хрустальные горы шампанского, птифуры, ананасы, музыка, смех. И женщины, много атласных, кремовых, вкуснейших женщин, они шуршат платьями и веерами и щедро расточают улыбки, единственное бесплатное здесь удовольствие.

Денди — это фрак, цилиндр, ниточки усов, монокль на ленте. Он пляшет самозабвенно, от всей души, изо всех сил. И падает в обморок. Беднягу уносят, зовут элегантного доктора, тоже знатока по части наслаждений. Тот расстегивает сорочку, срезает манишку, и, о ужас, — на бедняге каучуковая маска, а за ней — лицо старика и серая, зябкая, необустроенная жизнь.

Зарисовка — всего двадцать минут, но сколько статистов, сколько реквизита. Анненков работал без остановки, придумывал один за другим парижские типы, которые помнил по первой своей поездке во Францию. Старый «бо» и «бо» молодой, вихрастый писатель и прилизанная министерская крыса, кругленький буржуа с ватными усами и генерал в отставке с усами а-ля Наполеон III, фермер, кучер, гарсон, бармен, повара, маршаны, жандармы. А еще танцовщицы канкана с ветреными оборками, хрусткими юбками, прыгающей озорной грудью. Всех видел, всех вспомнил.

Сложнее было с маской. Нужно было ввести зрителей в заблуждение, заставить их поверить, что маска — это настоящее лицо. Анненков подготовил проект и отправился к своему приятелю, скульптору Александру Головину. Тот снял мерки с актера Жана Галлана, игравшего роль старика, и сделал гипсовый слепок.