Модель для сборки 20 лет: Юбилейная книга

– Кто там еще? – раздраженно рявкнул показавшийся на пороге бородатый мужик в накинутой поверх рубахи фуфайке. Ухватившись за косяк, он подслеповато сощурился и прикрикнул на собаку: – Трезор, чего разбрехался?!

Я попытался крикнуть ему, но смог выдавить из себя лишь невнятный хрип. Что за напасть?!

Заподозривший неладное хозяин халупы обнажил длинный тесак и, сильно хромая, спустился с крыльца во двор. Загнал пса в конуру, обернулся – и вдруг его лицо показалось знакомым. И не просто знакомым: перед глазами встала оскаленная в диком крике бородатая харя нагнавшего сани бандита.

Ах ты, гад!

Рывком вломившись в ворота, я занес над головой перехваченный двумя руками топор и в один миг оказался рядом с мужиком. Он и слова сказать не успел, как тяжелое лезвие с глухим стуком врубилось в левую ключицу и засело в грудине, перебив сразу несколько ребер.

Бандит замертво повалился на снег и потянул за собой топор; удержаться на ногах удалось, лишь вовремя выпустив из онемевших рук деревянную рукоять. Я попытался высвободить из трупа оружие, но лезвие ушло слишком глубоко, а к моим пальцам хоть и начала возвращаться чувствительность, но толком они не ворочались.

Не выдернуть, дохлый номер.

Дохлый? Воистину так и есть.

И кое-как стиснув рукоять облепленного снегом тесака, я подошел к приоткрытой двери и прислушался. Пустое – слышен был только надсадный хрип цепного пса.

Да и неважно! Бежать, бежать отсюда надо, пока бандиты не всполошились!

Вот доберусь до села, соберу мужиков, и тогда они у нас попляшут! Кровью, сволочи, умоются!..

Хорошо бы, но не выйдет.

С минуты на минуту налетчики обнаружат труп подельника и отправятся вдогонку. А мне от верховых не убежать. Догонят, навалятся скопом и на куски порубят.

Не хочу…

И в лесу хорониться тоже не хочу. После короткой схватки по замерзшему телу только-только начала расходиться застоявшаяся кровь, и что теперь – опять под каким-нибудь кустом замерзать?

Ну уж нет, лучше потрепыхаюсь, вдруг чего да выгорит.

Не может здесь много бандитов быть, никак не может. Грех подвернувшимся случаем не воспользоваться.

Голова вновь закружилась, мысли пустились в хоровод, и, толком не понимая, что именно движет вперед, я проскользнул в прихожую. Только вот там, к глубочайшему моему сожалению, никакого оружия не обнаружилось. Проход направо, проход налево – вот и всё.

Дивясь собственному бесстрашию, я опустился на корточки и, когда глаза привыкли к темноте, обнаружил, что неяркие отблески света выбиваются из-под двери только одной комнаты. В другой – темнота.

Вот туда мне и надо.

Оставляя по полу снежные следы, я пересек прихожую и легонько толкнулся внутрь. Незапертая дверь с легким скрипом распахнулась; стараясь не шуметь, я шагнул в темное помещение и сразу замер на месте, заслышав чье-то тяжелое, надсадное дыхание.

Окна оказались наглухо закрыты ставнями, и в сгустившемся мраке мне далеко не сразу удалось различить лежавшего на панцирной кровати человека, точнее – белые пятна заматывавших его грудь бинтов.

Неужто Яша пальнуть успел?

Совершенно бездумно я приблизился к койке, отложил тесак на сбившееся одеяло и склонился над раненым. Будто только этим в жизни и занимался, левой рукой зажал ему рот, а правой со всех сил стиснул горло. Подранок замычал, попытался высвободиться, но поздно – вот уже хрустнула гортань, и судорожно дернувшийся бандит обмяк и затих.

Еще один готов.

Спокойная, словно и не мне вовсе принадлежавшая мысль подтолкнула на выход, и я вернулся в прихожую. С тесаком в руке замер у второй двери, но в зазор между порогом и полотном по-прежнему выбивались неровные отблески светильника.

Свет – это плохо. Значит, там не спят. Значит, врасплох не застать.

Еще и ругаются…

Опасаясь привлечь к себе внимание, я тем не менее легонько надавил на дверь и заглянул в образовавшуюся щелочку.

– Гоша где? – раздраженно спросил кого-то мужчина средних лет, сидевший на лавке рядом с открытой печуркой.

Так вот и не скажешь, что бандит. Никакой печати порока на лице. Наоборот, очень даже солидно выглядит: широкий лоб, глубокие залысины на висках, светлые, аккуратно подстриженные волосы. Худой только…

– Пошел пса успокоить, – ответил невысокий парень и присел у печки с березовым поленом в руке.

И вот этот как раз на бандита походил весьма и весьма. Крепкого сложения, со сломанным носом и плохо зажившим шрамом под левым глазом. На поясе в кожаных ножнах – длинный охотничий нож.

– Так чего эта зверюга до сих пор заливается? – Пожилой раздраженно потеребил мочку уха и достал из кармана жилетки золотой портсигар. – Сходи, проверь, – после недолгого молчания распорядился он.

– Да ладно, Штоц, чего еще? – поежился парень и, сунув полено в печь, отряхнул ладони. – Сейчас он придет уже…

– Иди, сказал! – скомандовал названный Штоцем бандит и предупредил: – Ружье только возьми.

– Черт с тобой! – И прихватив с накрытого прожженной клеенкой стола двустволку, парень зашагал на выход.