Модельер

А Юлька уже шесть минут как мертва, и жизнь выползает из неё по каплям, чтобы сорваться с края моста и упасть на снег. Она одета в пышное платье с кринолином, накладными плечами и черепами из папье-маше и пластика, платье из первой коллекции, которое отлично помнил Влад, одно из тех, что пронизаны театром и атмосферой подвальных месяцев, полных неясных предчувствий, интуитивных движений и жестов, которые творили магию. Лишь накинула сверху какую-то курточку. На белом лице несуразный макияж. Парочки, целующиеся под фонарями, улыбались, когда она шествовала мимо: может, в парке готовится предновогодний спектакль? Может, налетят сейчас ведьмы с накладными носами, и детишки побегут по всем мостам смотреть на представление.

Дошла до середины моста, огляделась, круглые часы на запястье отразили солнечный зайчик. Потом прошлась взглядом, как утюгом, по обращённым к ней лицам. Народу здесь мало. Две-три парочки, группа девушек, которые шли в парк кормить синиц и несли с собой аж две буханки хлеба. Нет, того, кого она искала, нет, и ждать нельзя, с каждой прожитой, прожданной, потраченной минутой химические процессы внутри могут склонить чашу весов на другую сторону.

Она достаёт из внутреннего кармана куртки пистолет, глядя, как расширяются глаза, как становится шире одна-единственная улыбка одной из девчушек, которая всё ещё думает, что это карнавал, всё ещё не понимает, не понимает…

Обнимает ствол губами и жмёт на курок.

Неназываемый мёртв уже больше тридцати минут, санитары укутали тело в странном костюме покрывалом и загрузили в машину. Следом хотели загрузить женщину, на которую попало немало крови — она прогуливалась мимо, когда человек проделал себе дыру в голове — но та упёрлась всеми четырьмя конечностями, ухватилась за ограду моста, так, что пришлось увезти её на машине полиции. Эта кровь выжигала из неё крик и истерические всхлипы, на какое-то время она успокаивалась, но потом снова начинала плакать.

— Опоздал, — информирует Влад мужичка, хлопнет его по плечу и пойдёт прочь, обратно по своим следам.

Очень скоро весть о ком-то, кто застрелился на мосту, сорвёт с насеста и женщину, и любопытных детей, заставит натянуть куртёху мужика на балконе. Только бородатый тип в тулупе уже уйдёт, покачивая головой и приговаривая с улыбкой «ай-да!..» и «эх-ма!», и подпрыгивая на половину высоты ладони. По Кемской улице, вдавливая себя в рельеф дома и обнимая его длинными тощими руками между окнами первого и второго этажа, следует молчанник, и мужичок, извинившись и придерживая шапку, проскользнёт у него между ногами в парадную.

* * *

«Костюмированный суицид» получил широкий резонанс в обществе. Жёлтые газетёнки наперебой смаковали подробности, юркие их лазутчики отслеживали связи и нити между участниками этой истории. Большинство сходилось в тугой узел в единственной точке — на той таинственной личности по имени Владислав Малкин. В течение нескольких месяцев произошло ещё два самоубийства, которые общественность поставила в тот же костюмированный ряд — самый громкий его пункт имел место быть, когда вдрызг пьяная немецкая рок-звезда (женского пола), бросилась на отстройке звука со сцены на руки воображаемых фанатов, при том, что настоящие ждали за дверью. И, естественно, сломала себе шею. Не помогло даже то, что крой платья имитировал крыло африканской летучей мышки, а ткань более или менее успешно повторяла её фактуру.

Второй — когда какой-то психопат попытался при помощи ножниц, сломанных авторучек, старого пальто и степлера «сшить» подобие пиджака, который видел накануне в модном журнале. В этих лоскутах, разочаровавшись в собственных способностях, парень и утопился в ванной: было это в Москве, но эхо на крыльях популярности молодого модельера несколько раз облетело мир.

Рустаму пришлось найти в себе деловую жилку: неформально он стал главой компании и главным исполнительным директором, и времени на прямую и понятную работу руками уже не осталось. Юридически компания была оформлена на Юлию — она целиком завещала её Владу с единственной ремаркой: какой-то процент отчислений поступал на счёт её дочери. Тем не менее, сам Влад в офисе, по совместительству главной экспериментальной мастерской в здании старой школы, больше не появлялся.

К химии, что формирует человеческие судьбы, Влад относился теперь с куда большим почтением. Вернувшись домой, он собирался устроить посреди квартиры громадный пожар, принести в жертву неведомым богам всё, что успел сделать самолично за последние недели, с того момента, как пространство за окном делегировало к нему Неназываемого. Мир сдвинулся, за бортом оказались некоторые вещи: они больше не должны существовать. Его, Влада, обязанностью теперь стало их уничтожение — не то, чтобы кто-то возложил на него эту миссию, просто он, как причастный к знанию, считал необходимым сделать всё от себя зависящее.