Модельное поведение

— Надежные источники известили меня, что ты знаком с этим байроническим персонажем. Сначала я подняла их на смех. «Кто? Коннор?» Ну, убеди меня, если сможешь. Если, скажем, у тебя есть его домашний номер, это докажет, что ты его знаешь. Это позволит мне позвонить ему и, может быть, даже встретиться, выпить что-нибудь, чтобы просто убедиться, что он не самозванец, которого ты используешь, чтобы произвести впечатление на своих невинных коллег.

— А мы что, пишем о нем? — рискнул я.

Она повела головой, в медитативном размышлении разгибая скрепку, взятую с моего стола.

— По-видимому, он слишком депрессивен для наших молодых, амбициозных, живых, задорных двадцати-с-чем-то-летних читателей. Во всяком случае, так мне сказала Бонни. Но я вижу в этом кое-что, по крайней мере картинки. И вообще, какого черта он распускает нюни? Я имею в виду, с внешностью, как у Ральфа Лорена, и вполне функционирующими мозгами. Так или иначе, это даже прикольно, мне нравится проект. Я не против депрессий и смогу его развеселить. Я тебе не говорила, что была главной заводилой в старшей школе? Черт, у меня жуткое похмелье, и это вовсе не смешно. Ты был на вечеринке «Версаче» прошлой ночью и если был, то можешь ли сказать, была ли я там? У тебя нет ничего от похмелья?

Я протянул ей бутылочку альказельцера, которую приберег в верхнем ящике стола.

— Ну так что, — спросила она, отпив глоток, — ты можешь меня познакомить или как? Я могу вычитывать ему тексты, доставать прозак в аптеке, приносить шлепанцы.

— Шлепанцы — слишком интимный предмет для Джереми.

— Должна ли я понимать это как то, что я недостаточно умна для него? Эй, я занималась классической литературой в колледже. И у меня есть собрание сочинений Сильвии Плат. Я понимаю символизм и иронию. Ирония прописана советчику-фельетонисту, чья любовная жизнь — говно.

— Мне казалось, ты имеешь какие-то отношения с Кевином Шипли.

— Кевин — псих. Хотя и от него есть кое-какая польза. Он единственный вполне прилично трахается из тех парней, с которыми мне приходилось встречаться. И это неплохо, потому что писательские проблемы его почти не касаются. Но не знаю, я бы от него избавилась.

— Прежде чем порвешь с ним, замолви словечко за Джереми.

(Кевин пишет книжные обзоры для «Бомонда».)

— Если я замолвлю словечко за Джереми, Кевин абсолютно точно размажет его по стенке. Бедный Том Беллер. Я флиртовала с ним на одной вечеринке и не знала, что Кевин как раз писал обзор его книги на той неделе. Уф, как он был жесток! Я имею в виду, что любой писака моложе восьмидесяти лет, по мнению Кевина, — потенциальный враг.

Склонившись над моим столом, чтобы проинспектировать почту, она взмахнула рукой.

— Все эти свидания — это ночной кошмар. Мне вполне достаточно быть с Кевином, просто лежать на спине и воображать, что он — Том Круз.

Она вздохнула.

— В любом случае, что нужно мужчинам? Не отвечай. Я вовсе не хочу знать ответ. К тому же я получила критический разбор искусства делать минет. Это вовсе не значит, что мы рады обманываться.

Разочаровавшись в надежде найти на моем столе что-нибудь интересное, она встала и откинула волосы за спину.

— Ну так что, ты мне поможешь или как?

— Джереми, хм… Как бы тебе это сказать, он — сложный человек.

— Все, что я хочу знать, гетеросексуал ли он? Все остальное в моих руках.

Неожиданно она прыгнула мне на колени.

— Ну пожа-а-а-алуйста! — она потянулась губами к моему уху. — Поскольку ты отказался спать со мной, это — самое меньшее, что ты можешь для меня сделать.

— Я наведу справки.

Она поцеловала меня в губы.

— Я назову нашего первенца Коннором.

Уже выходя, она обернулась:

— Как Фил?

К счастью, ответ ее не интересовал. Позже я обнаружил, что она забыла у меня страницу текста из ее последнего материала:

Советы от Тины

Обманутым: Уверена, что ты и твой парень повздорили. Ссоры — часть того, что мы называем отношениями. Все эти многоуровневые переговоры, когда что-то сказано словами, что-то закодировано, что-то нужно прочесть телепатически и еще кое-что отнести на счет мужского кретинизма, завершаются тем, что ты чувствуешь себя маленькой личной Боснией. Вот рецепт, который поможет ему безболезненно капитулировать: отдай-ка свою майку с Микки-Маусом маленькой сестренке и выкинь трусы с котятами и…

Токио, осень 1993

Она переехала в мою крошечную квартирку в Роппонги после первой же ночи. Мы спали на односпальном футоне, который расстилали на татами каждую ночь и убирали каждое утро. Пока Филомена ходила на просмотры, я практиковался в каллиграфии и писал заметки к моей книге о Куросаве. Влюбленный в японский кинематограф, после ухода из монастыря я обратился к фильмам, которые в своей непосредственности ближе к дзену, чем литература. Кроме того, я преподавал английский, писал кинообзоры для «Джэпэн таймс» и «Токио бизнес джорнал», дважды в неделю ездил в Шинжуки, чтобы спрягать английские глаголы с одним японским бизнесменом: «Я демпингую, ты демпингуешь, он демпингует, мы демпингуем, вы все демпингуете с мануфактурой на американском рынке, чтобы получить на рынке долю».