Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия

<…> Мой Радзиковский польстился перспективой выгодно перепродать таковое полотно в Москве и на эту спекуляцию упросил меня дать ему денег в счет будущего жалованья. он вышел с своей покупкой, тщательно обернутой в бумаге и с ярлыком, как следовало быть заграничному холсту. Полячок мой уже метил на шурина моего Алексея Ивановича Нарышкина как на готового покупателя, зная его наклонность франтить туалетными принадлежностями; но каково было в Москве его разочарование, когда знатоки этого товара нашли, что контрабандный холст был православного ярославского изделия, какое можно было купить в Москве дешевле, чем слупили с Радзиковского»³⁶⁴. Сегодня наша промышленность практически полностью парализована и ничего не производит, все более или менее качественные ткани и предметы одежды завозятся из Европы, и нам трудно поверить, что сто пятьдесят лет назад картина была совершенно иной. Москвичка Мария Александровна Лопухина покупала ткани для своей кузины, проживавшей за границей. В одном из ее писем читаем: «Такого газу, как ты желаешь, больше не выделывают, зато есть золотой и серебряный муар, он великолепен и мягок, как шелковый. Кроме того, есть муар розовый, синий, пунцовый, желтый, лиловый и серебряный. Все это прелестно на вид и, как я сказала, имеет совершенную мягкость шелкового. Цена не так уж велика, по семнадцати с полтиною»³⁶⁵.

Чтобы познакомить русских покупателей с отечественными производителями тканей и других изделий, в обеих столицах попеременно устраивались мануфактурные выставки. Первая такая выставка открылась в Петербурге в 1829 году, ее посмотрело «более ста тысяч человек, следовательно, почти третья часть всего населения» столицы³⁶⁶. К посещению допускались свободно люди всех состояний, а Николай I всячески покровительствовал этому начинанию – и выставки вызывали живой интерес горожан. В 1833 году в Петербурге проходил уже третий форум. Светская дама Долли Фикельмон записала в своем дневнике: «В настоящее время в здании Биржи – выставка русской промышленности, в которой в последние годы замечается огромный прогресс. На ней представлены поистине прекрасные вещи. Особенное восхищение вызывают станки, инструменты, оружие, всевозможные изделия из металла и пр. Ткани также стали делать значительно лучше и красивее. Выставка хорошо оформлена и размещена в чудесной зале; толпа посетителей. Позавчера мы встретили там Императрицу. <…> Там же я впервые увидела только что прибывшую мадам Крюднер, красивую молодую женщину»³⁶⁷. В те же дни Константин Яковлевич Булгаков писал брату: «Сам я, право, не умею сказать, на какой предмет я более любовался. В своем роде всякая вещь отлична, так что все почти куплено, хотя иное и недешево»³⁶⁸. Женщины, в отличие от Булгакова, всегда умели сказать, что их влекло Екатерина Свербеева на этой выставке отметила «восхитительную мебель… прекрасную малахитовую вазу, стоит 18 000 рублей, соломенные шляпы, похожи на итальянские, сделаны на русской фабрике, находящейся в Туле (примечательная вещь), качество соломы хорошее, шляпа стоит 50 рублей»³⁶⁹.

Юлия Петровна Перцова оказалась в Петербурге несколькими годами позднее и тоже застала мануфактурную выставку, в ее дневнике читаем: «Первая зала была довольно скучна для меня, потому что тут большею частью были разные машины, но во второй совершенно глаза разбежались: хрусталь, фарфор, бронза, столько богатства, столько вкуса, изящества, что право не успеешь взглянуть попристальнее на одну вещь, как уже другая бросается в глаза. <…> Обошедши еще несколько комнат, мы пришли в комнату, где мужчины оставались равнодушными, а дамы с жадностью рассматривали все, а некоторые боясь соблазна обегали их, кажется, зажмуря[17] глаза и, признаюсь есть чем соблазниться! Какие кисейки, какие материи! На многих уже были приколоты билетики: куплено Юсуповой, куплено Нарышкиной, продано и прочее»³⁷⁰.