Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия

Приглашенные иностранцы выполняли наиболее ответственную работу: кроили, придумывали фасоны и отделку, осуществляли примерку и «посадку» изделия, следили за аккуратностью шитья. Зная об этом, некоторые русские портные вместо самосовершенствования пускались на лукавство. Современница вспоминала вывеску, которая вызывала смех у всех, кому о ней рассказывали: «Портной Емельянов из Лондона и Парижа»³⁸⁵. Обманывали еще и с целью взять за работу более высокую плату. Именно так поступает визитер в рассказе «Петербургский день». «В передней раздался звонок. Матвей, выпроводив прачку, явился отпереть двери. Вошел белокурый молодой человек, довольно франтовато одетый, с узлом, завернутым в кусок черного коленкора.

– Портной, что ли? – спросил Матвей.

– Портной. Метр-тальер. Барин дома? – осведомился в свою очередь вошедший.

– Дома. Платье принесли? Обождите тут, сейчас доложу.

– Хорошо. Да вот что, почтеннейший, скажите-ка мне перво-наперво, барин ваш говорит по-французски?

– По-французски? Для чего ему? Н-нет, по-французски он, кажись, не говорит.

– Ну, тогда я буду заместо француза. Карашо. Доложите, почтеннейший, что француз-закройщик платье принес от портного Плевушина.

Иван Александрович приятно удивился, узнав, что у его портного Плевушина закройщик – француз, и снова вышел в гостиную.

– Бонжур, мосьё, – приветствовал его белокурый молодой человек, оказавшийся, когда снял пальто, в необычайно пестрой жакетке и светло-голубом галстуке. – Мосьё парль франсе?

– Вуй, мерси… то есть, если нужно, но предпочитаю говорить по-русски, – ответил, несколько смущаясь, Волованов. – Ведь вы, вероятно, говорите немножко по-русски?

– А, вуй, мосьё, коман-донк. Пожальста, будем говорить по-русски. Ваш пара готов. И ошень удачный вышла пара. Мосьё будет ошень довольный нашей работ.

«Чорт возьми, француз на меня шил, еще бы не быть довольным», – подумал Иван Александрович.

– Скидайт, пожальста, ваш калат, мы чичас будем примерайт, – продолжал портной, расправляя и встряхивая пиджак, жилет и брюки.

Волованов сел и с наслаждением протянул ноги. Брюки в мелкую полоску, с туго заутюженной складкой, обхватили их. Он встал, оправляясь, а портной быстро затянул сзади пряжку.

– Вот, мосьё, вы имейт франсуский работ. Регарде фасон. Сидит первый сорт.

Волованов посмотрелся в зеркало. Брюки сильно морщили, талия приходилась гораздо выше, чем следовало, сзади торчало углом. Но так как это была французская работа, то он только помычал немножко носом и предоставил надеть на себя жилет и пиджак. Тут тоже как будто не все было благополучно, и Волованов даже спросил тоном сомнения:

– Разве теперь так широко стали делать?

На это портной только погладил его обеими ладонями по спине и ответил:

– Последний фасон, мосьё. Париский фасон. Франсуский работ. Мосьё будет одет лютче всех в Петербург. Прошу пардон, франсуский работ сейчас видно.

– Я знаю, знаю… А вы, вероятно, недавно у Плевушина работаете? – полюбопытствовал Волованов.

– Ошень недавно. Козяйн меня выписывал из Париж, чтоб делать франсуский работ. Рюсский работ не будет так сидеть на мосьё. Я в Париж у первых метр-тальер работал. Вот счет, мосьё.

Волованов взглянул и заметил, что платье поставлено на десять рублей дороже, чем он платил раньше.

– Почему же десять рублей накинули? Я считал, что по прежней цене сделают, – выразил он неудовольствие.

– Франсуский работ, мосьё, – пояснил портной. – Франсуский работ никак не может на такой цена. Когда я буду открывать свой магазин, ви мне два раза дороже платил.

Иван Александрович вынул деньги, отдал и, по уходе портного, простоял несколько минут в задумчивости перед зеркалом. Несомненно, платье сидело скверно; но он пришел к заключению, что как-никак, а французская работа все-таки сейчас видна»³⁸⁶.

Поработав в известных ателье и обзаведясь клиентурой, швеи начинали самостоятельную деятельность.

Модная картинка