Модные магазины и модистки Москвы первой половины XIX столетия

Дамы грезили заполучить наряд к балу или празднику у Марьи Францевны Сихлер, мужья опасались такой перспективы. «Один добрый провинциал уверял… что модная шляпка у Сихлер дороже, по мнению его, копны молоченого хлеба и что ему желательно бы послужить в Петербурге и пожить здесь вместе с женою, но, пока будет существовать мадам Сихлер, он никак не решится переехать сюда»⁴⁴⁶. Иные покупательницы вызывали иронию у современников, вот генеральша – «преумная дама чрезвычайно красноречиво говорит: о французском театре, об опере, балах, концертах и о моде. Целый день лежит на мягком оттомане в роскошном капоте m-me Сихлер или г-жи Соловьевой, с пренебрежением говорит обо всем русском; но по воскресеньям ездит в церковь после 12-ти часов»⁴⁴⁷.

Покупательницей магазина была фрейлина императрицы Марии Федоровны княжна Варвара Туркестанова, заказывавшая там чепчики⁴⁴⁸. Известная петербургская красавица, по линии матери кузина императрицы Александры Федоровны, поэтический адресат Ф.И. Тютчева – Амалия Крюденер, Крюднерша, как называли ее за глаза в обществе, тоже одевалась у мадам Сихлер. Ее счета, достигавшие десятков тысяч рублей, оплачивал высокопоставленный поклонник – граф А.Х. Бенкендорф⁴⁴⁹. Наталия Николаевна Пушкина делала покупки у Сихлер на изрядные суммы. В записях А.С. Пушкина встречаются долги в 1000, 3000, 3500 рублей, которые предстояло оплатить модистке⁴⁵⁰. Один из счетов – на 3189 рублей ассигнациями – был погашен уже после смерти поэта: тысячу рублей внесла сама Наталия Николаевна, остальное выплатила Опека А.С. Пушкина в апреле 1838 года⁴⁵¹.

Высочайшее повеление уплатить госпоже Сихлер деньги за вещи, взятые для императрицы Александры Федоровны. 1841 г.

Когда горожане готовились к торжествам, объем работ в швейных мастерских увеличивался в несколько раз. В первую очередь обшивали высокопоставленных, родовитых, состоятельных клиентов, остальным приходилось дожидаться своей очереди. Молодая провинциалка, попавшая в столицу, описывала трудности, которые ей пришлось «преодолеть в магазине Сихлер: едва-едва упросила ее сшить мне бальное платье, и то с условием, чтоб я дожидалась до семи часов вечера в самый день бала. Наконец наступил этот день! <…> Ударило семь часов – нет платья! Посылаю человека в магазин – ответ: дошивают; чрез полчаса посылаю другого – ответ тот же, чрез час – тот же! Добрый папа едет сам в магазин и чрез час привозит платье и швею из магазина. Примериваем – слишком длинно; рукава, которые должны стоять на плечах, – опадают: беда, сущая беда! Посылаем карету еще за двумя швеями; начинается работа, и чрез два часа, т. е. ровно в десять часов, я одета. Гляжусь в трюмо – все хорошо, все мило, все на своем месте. Платье из белого крепа, на белом атласе, убранное газом лисе, с бантами из газовых одноцветных лент с лоснящеюся и темною полосою. Рукава подняты и сморщены зигзагами – прелесть! При свечах отливается как матовое серебро»⁴⁵².

Безупречно сшитый костюм обеспечивал успех на празднике и хорошее настроение, одновременно создавая славу и творцу ансамбля. Хроникер столичного журнала описывал Екатерингофское гулянье 1 мая 1824 года: «Мода за несколько дней истощила все богатство роскоши и вымысла в разнообразии новых экипажей и особенно в нарядах прекрасного пола. Кажется, о многих из сих нарядов можно было сказать стихами князя Долгорукова:

Сам Циклер шил,
И каждый платья сгиб Амур заворожил…»⁴⁵³

Более или менее обосновавшись в столице империи, Сихлеры отправились расширять дело в Москву. В «Ведомости о торгующих иногородних купцах и мещанах» от 12 ноября 1817 года записан «вновь прибывший» санкт-петербургский 3-й гильдии купец Доминик Зихлер⁴⁵⁴, его магазин дамских уборов разместился в доме Олсуфьева на Тверской улице. Однако поначалу дела здесь не ладились. Вероятно, Доминик не мог подолгу оставаться в Москве, служивший же у него купец Краузе принимал решения, не согласовывая их с хозяином, а может быть, и в ущерб ему. Возникший конфликт выплеснулся на полосы газеты «Московские ведомости», через которую объявлялось, что «он Зихлер есть единственный и настоящий хозяин, здешний же купец Краузе исправляет у него только должность комиссионера»⁴⁵⁵. Кроме того, Доминик упоминал «некоторые адресные билеты, пущенные в общество до прибытия г-на Сихлера, а посему и без его желания»⁴⁵⁶.