Моё!

– Ах ты гад! – воскликнула Диди и прижала ствол пистолета к его горловой розетке.

– Осторожно, – донесся голос из динамика. – Это мое больное место.

– Ты убил моих друзей! Я тебе мозги на фиг вышибу!

– Вряд ли, – спокойно ответил Ван Дайвер. – Может, ты и могла бы меня искалечить, но на убийство тебя уже не хватит, Беделия. Как ты это сказала? «Мне не нужна тюремная камера. Я ношу ее в себе». Я проник в твой дом, чтобы поставить жучка. Я наблюдал за твоим домом почти четыре года, Беделия. Даже переехал из Нью-Джерси, чтобы быть к тебе поближе.

– Как же ты нашел меня, если Стюарт ничего не рассказал?

– Его жена тебя припомнила. Ты ей послала набор тарелок. Чудесная работа. Она послала тебе по почте чек, чтобы ты сделала ей шесть чашек под эти тарелки. У нее был погашенный чек на имя Дианы Дэниеле. На обороте чека – печать банка Энн-Арбор и твоя подпись. Когда я впервые тебя увидел, Беделия, мне хотелось петь. Ты знаешь, как можно одновременно любить человека и так же сильно ненавидеть?

– Нет.

– А я знаю. Понимаешь, ты всегда была только ступенькой лестницы. Ты была моей надеждой – какой ни на есть слабой – найти Мэри Террор. Я наблюдал, как ты приезжала и уезжала. Я проверял твою почту, ночевал в лесу рядом с твоим домом. Когда ты уехала, я понял, что происходит что-то важное. Ты никогда прежде не покидала Энн-Арбор. В новостях говорили о Мэри. Я знал. Знал! – Жуткий голос шел из динамика и яркие слезы выступили на глазах Эла Ван Дайвера. – Только для этого я и жил, Беделия, – сказал он. – Казнить Мэри Террор.

Лаура слушала, охваченная ужасом, и в этот момент она увидела, что предмет внимания Ван Дайвера выходит из блинной с детской корзинкой в руках.

– Мэри! – прошептал голос Ван Дайвера. Слеза катилась по его щеке, по изрытому окопами шрамов полю битвы. – Вот и ты.

Мэри только что доела свой завтрак, состоявший из блинов, яичницы с жареными хлебцами и двух чашек черного кофе, и вышла из закусочной. Она уже покормила Барабанщика и поменяла ему пеленки в туалете. Барабанщик был доволен, посасывал свою пустышку – маленький комочек тепла.

– Хороший мальчик, – сказала Мэри. – Ты хороший мальчик, ты мамин…

Тут она подняла взгляд и увидела «БМВ» на автостоянке, недалеко от фургона, и у нее свело ноги. Она увидела Лауру Клейборн за рулем, Диди, сидящую сзади, и человека, которого она не узнала.

«Черт побери! – прорычала она про себя. – Каким чертом они ее нашли?»

Держа одной рукой Барабанщика, она другой скользнула в сумку, нащупала «кольт», а ниже, среди детских вещей – автоматический «магнум». «Прострелить им шины! – с яростью подумала она. – Всадить пулю в морду этой суке и Диди тоже!»

Она сделала два шага к «БМВ» и остановилась. На звук выстрелов выбежит народ из блинной. Кто-нибудь запомнит ее номер. Нет, здесь нельзя открывать огонь. Сейчас это было бы глупо – сейчас она хотя бы знает, где ждет ее Лорд Джек. Оскалясь в тонкогубой усмешке, она пошла к «БМВ», а оттуда вышла Лаура Клейборн.

Они встали друг от друга в двадцати футах, как два настороженных зверя, а ветер завивался вокруг них и сек до костей. Взгляд Лауры остановился на «улыбке», приколотой прямо над сердцем на свитере Мэри.

Мэри вытащила «кольт» и приставила его к боку Барабанщика, потому что Диди держала пистолет.

– Хороший у тебя радар, – сказала она Лауре.

– Я за тобой до самой Калифорнии поеду, если придется.

– Придется. – Она рассмотрела «Езжай домой», нацарапанное на ветровом стекле. – Кто-то дал тебе хороший совет. Езжай домой, пока еще цела.

Лаура увидела налитые кровью глаза женщины, изрезанное морщинами усталости лицо.

– Ты не сможешь вести машину, не поспав. Раньше или позже ты заснешь за рулем.

Мэри собиралась, когда доберется до Иллинойса, найти мотель и там отоспаться. Тонизирующие таблетки и кофе ее взбодрили, но она понимала, что рано или поздно несколько часов отдохнуть придется.

– Мне случалось ехать двое суток кряду, когда я…

– Была молода? – перебила Лаура. – До Калифорнии ты без отдыха не доедешь.

– И ты тоже не сможешь ехать за мной без отдыха.

– У меня есть напарник.

– А у меня есть чудесный малыш – Улыбка Мэри напряглась. – И ты молись, чтобы я не съехала с дороги.

Лаура шагнула к ней. Глаза Мэри сузились, но она не отступила.

– Ты вот что пойми, – сиплым от ярости голосом сказала Лаура. – Если ты что-нибудь сделаешь ребенку, я тебя убью. Пусть это будет последним, что я сделаю на этой земле, я тебя убью.

Мэри подумала, что никакого толку нет стоять здесь и терять время Надо выезжать на федеральное шоссе и ехать к западу. Позже она придумает, как стряхнуть хвост. Она стала отступать к фургону, держа «кольт» у бока Барабанщика, щеки которого порозовели от пронзительного холода.

– Мэри?

Мужской голос. Человек на заднем сиденье в машине Лауры. Но что-то странное и металлическое было в этом голосе: как у робота со стальным горлом.

Она увидела, что этот человек на нее смотрит; лицо его сведено в бледной изуродованной улыбке, а глаза черные как ночь.

– Мэри? – повторил голос робота. – Ты заставила меня страдать.

Мэри остановилась.