Моё!

– Ну и холодно здесь! Верно, офицер?

– Сучий холод, – сказал легавый. У него было квадратное обветренное лицо. – Скоро снег повалит.

– Пока что еще мало было. Полагалось бы больше.

– Кто что любит. Что до меня, так я хотел бы зимой уезжать на юг.

У Мэри не было времени рассуждать. Она убрала пистолет в сумку, но руку с рукояти не сняла.

Легавый шагнул в сторону и посмотрел на Барабанщика.

– Ваш ребенок? – спросил он Эдварда.

– Ага. Мой сын.

– Надо бы убрать его с такого ветра. Для детских легких это не полезно.

– Так и сделаем, офицер, спасибо за совет. Легавый кивнул Мэри и пошагал дальше. А Эдвард Фордайс уставился на нее своим глазами фальшивого цвета.

– Где ты увидела послание?

Это он. Не Лорд Джек. На Мэри накатила волна головокружения, и ей пришлось опереться о перила.

– «Роллинг Стоун», – заставила она себя произнести.

– Я его сунул повсюду. В «Мама Джонс», «Виледж Войс», «Тайме» и еще в два десятка газет. И все равно не был уверен, что кто-нибудь это увидит.

– Я его увидела. Я думала.., что его написал кто-то другой. Эдвард оглянулся. Пусть его глаза были не того цвета, но остры они были, как у ястреба.

– Надо отсюда линять. Вон объявили посадку на паром. Я понесу ребенка. Он протянул руки.

– Нет, – сказала она. – Барабанщик мой.

– О'кей. Должен тебе сказать, что красть ребенка из больницы – это идиотизм… – Он увидел, как ее глаза полыхнули при этом слове. – ..Я хотел сказать – это не слишком разумно.

Она была на два дюйма выше него и фунтов на тридцать тяжелее. Ее размеры, угадывающаяся в плечах и в руках грубая сила его пугала. В ее лице всегда было что-то опасное, угрюмое, но сейчас к этому добавилось что-то свирепое, как у львицы, которую дураки-служители загнали в клетку и дразнят.

– Про тебя передавали во всех новостях, – сказал он. – Ты привлекла к себе сильное внимание.

– Может, и так. Это мое дело.

Место было неподходящим, чтобы устраивать спор. Эдвард поднял воротник пальто и посмотрел вслед уходящему копу. Прав был легавый: в воздухе пахнет снегом.

– У тебя есть машина?

– Фургон.

– Где ты остановилась?

– Мотель в Секокусе. А ты?

– Я живу в Квинсе, – ответил он. Теперь, когда она убрала этот чертов пистолет, его нервы начали приходить в порядок. Но он все равно одним глазом наблюдал за копом. Он не сразу узнал ее, когда она сошла с парома. Она сильно изменилась; он знал, что и он изменился, но увидеть Мэри – это был шоком. Наверняка ФБР идет за ней по пятам, и уже одно то, что он стоит рядом с ней, заставляло его чувствовать себя мишенью в тире.

– Мы поедем к тебе, – решил он. – Нам много о чем нужно потолковать.

Он попытался улыбнуться, но то ли слишком замерз, то ли слишком испугался и губы его не послушались.

– Погоди минутку, – услышал он, направившись к парому, и остановился. Мэри шагнула к нему, и он почувствовал себя карликом. – Эдвард, я больше ни от кого не принимаю приказов. – У нее в груди стянулся тугой ком разочарования. Лорда Джека здесь нет, и понадобится какое-то время, чтобы это пережить. – Мы поедем к тебе.

– Ты мне не доверяешь?

– Доверие может привести к смерти. Едем к тебе или я пошла.

Он продумал этот вариант. На лбу у него собрались хмурые морщины, и Мэри увидела, что это действительно Эдвард Фордайс. Точно такие же морщины были, когда Джек Гардинер напустился на него за то, что он вмазался в легавский автомобиль.

– О'кей, – согласился он. – Ко мне.

Он слишком быстро сдался, подумала Мэри. Что-то в нем раздражало ее до крайности, его ботинки и одежда получены от Государства Компостирования Мозгов; это мундир врага. За ним надо тщательно следить.

– Веди, – сказала она, и он пошел к парому, а Мэри шла за ним в нескольких шагах. Прижимая к себе Барабанщика, она не снимала другую руку с рукояти пистолета.

На парковке «Серкл-лайн», вдали от людей, Мэри вытащила пистолет из сумочки и прижала дуло Эдварду к затылку.

– Стоп! – тихо приказала она. Он остановился. – Руки на машину и расставь ноги.

– Сестра, ты чего? Что ты…

– Быстро, Эдвард!

– Вот черт! Мэри, ты меня толкнула!

– Да неужто? – сказала она, прижала его к машине и быстро обыскала. Ни пистолета, ни микрофонов, ни записывающих устройств. Она вытащила бумажник, открыла его и проверила водительские права. Выданы в Нью-Йорке на имя Эдварда Ламберта, адрес: 5-Б, 723, Купер-авеню, Квинс. Фотография молодой улыбающейся женщины и мальчика с длинным отцовским подбородком.

– Жена и ребенок?

– Да. В разводе, если тебе интересно. – Он повернулся лицом к Мэри и выхватил у нее бумажник. – Живу один. Работаю бухгалтером в компании пищевых морепродуктов. Езжу на «тойоте» восемьдесят пятого года выпуска, собираю марки и вытираю задницу туалетной бумагой «Чар-мин». Что-нибудь еще?

– Да. – Она приставила дуло «магнума» к его животу. – Ты собираешься меня сдать? Я знаю, что за мою голову назначена цена. – Двенадцать тысяч долларов – это была цена, которую назначил на ее поимку «Конститьюшн» в Атланте. – Так вот, если ты только подумаешь об этом, то первая пуля – тебе. Врубаешься?

– Да. – Он кивнул. – Врубаюсь.