Мое безумие

Моя голова пульсирует от боли. Наверное, мне стоит лечь. Я попросила одну из медсестер дать мне таблетки уже больше часа назад. Я быстро запила их водой. Таблетки не помогают. Боль в голове только усиливается.

Эвелин у меня на руках. Она не кричит. Просто ерзает, постоянно корчится, как будто не может устроиться поудобнее.

Как назло, в этот момент в комнату входит Риган и направляется прямиком в мою сторону. Я тотчас напрягаюсь. Мы не разговаривали с того момента, как я набросилась на нее. Как я и ожидала, она встает ко мне лицом к лицу и улыбается своей обычной ухмылкой.

– Привет, Виктория.

Я тупо смотрю на нее. Из-за нее меня заперли в моей комнате. В данный момент мне меньше всего хотелось бы ее видеть.

Она барабанит пальцами по столу и оглядывается. Ситуация быстро превращается из напряженной в неловкую. Я знаю, что должна извиниться за мою выходку, но не могу заставить себя произнести хотя бы какие-то слова.

– Послушай, я решила простить тебя за… – она берет себя руками за шею и закатывает глаза, – за то, что ты меня душила.

– Я не хотела…

Она выкидывает руку.

– Не надо. Я знаю, что ты хотела. И я знаю, что я это заслужила. Кроме того, ты мне нравишься, так что давай забудем об этом, хорошо? – говорит Риган и протягивает мне руку.

Перемирие с Риган – это все равно что перемирие с самим Сатаной. Но, похоже, все, что произошло в последние несколько дней, так измотало меня, что я протягиваю ей руку и отвечаю на ее рукопожатие.

– Отлично. – Она наклоняется вперед и своим лучшим репортерским голосом говорит: – Ведь теперь тебе лучше?

– Почему ты разговариваешь со мной? Неужели чтобы помириться?

– Ты мне нравишься, Виктория. Ты – как калла среди черных роз. Конечно, у тебя есть свои пунктики, но тебе здесь не место. Кроме того, мы обе чувствуем себя здесь персонами нон грата. Мы с тобой – родственные души, несмотря на наше безумие. Да, ты пыталась меня убить, и если это не разрушит нашу дружбу, я не знаю, что, черт возьми, способно ее разрушить.

Наверно, это одни из самых честных – если не самых добрых – слов, которые Риган когда-либо сказала мне. Секунду я просто молча смотрю на нее.

Прежде чем я успеваю ответить, проходит медсестра и с подозрением смотрит на нас.

– Эй, – медленно говорит она. – Вам двоим разве можно быть рядом друг с другом?

– Расслабьтесь. Теперь мы лучшие друзья, – сладко улыбается Риган. – Более того, я только что закончила расчесывать Виктории волосы и пересказала ей последний эпизод «Скандала».

Медсестра закатывает глаза и идет себе дальше.

Риган смотрит мне через плечо и встает.

– Хмм, похоже, время моего посещения истекло.

Я оборачиваюсь на стуле и вижу, что ко мне приближается Синклер. Я так рада, что мою радость, наверно, можно потрогать. Я думала, он уже не вернется. А если бы он не вернулся, я бы не стала его винить. Даже я испугалась той своей стороны, которая проявилась в тот день. Унизительно, что Синклер увидел меня в самый неподходящий момент. Будь у меня возможность вернуться и повторить все сначала, я бы вела себя иначе.

Он идет ко мне. Он улыбается, но улыбка его натянутая, как будто тот случай измучил его и лишил последних сил. На секунду мне делается страшно, что он здесь лишь затем, чтобы сказать мне, что устал и больше никогда не придет проведать меня. Я этого не переживу.

Прежде чем он подходит к столу, я встаю и делаю шаг ему навстречу. Я не хочу говорить с ним, когда на меня таращатся сразу несколько пар глаз. Я указываю направо, туда, где стоит полка с журналами.

– Пойдем туда.

Пока я лавирую между столами, он следует почти вплотную за мной, и его рука задевает мою спину. От этого прикосновения моя кожа горит огнем. Наконец мы доходим до угла, и я прислоняюсь к стене. Мне стоит немалых усилий не обнять его и никогда не отпускать от себя.

Говорить «привет» или «как дела» просто глупо. И бессмысленно. Чем больше я смотрю на прошлое и на наши отношения с Синклером, тем сильнее нуждаюсь в его присутствии.

Синклер прочищает горло. Он переминается с ноги на ногу, как будто то, что он собирается сказать, доставляет ему дискомфорт.

– Думаю, нам следует поговорить о том, что произошло здесь несколько дней назад.

– А по-моему, нам лучше этого не делать.

– Виктория…

– Я не могу об этом говорить.

– Но я должен знать, что случилось. Я вхожу и вижу, как ты прижимаешь ее к полу и душишь.

Я хватаю себя за волосы и дергаю. Иногда буйство эмоций внутри меня становится невыносимым. Вот как сейчас. Я просто хочу их рассортировать, расставить по местам. Может, тогда мне станет легче дышать.

Синклер берет меня за запястья и осторожно отнимает мои руки от головы. Я поднимаю голову и вижу на его лице тревогу.

– Я хочу лишь одного – помочь тебе. Это все, чего я хотел за последние шесть месяцев. – Его голос срывается на шепот. – Поговори со мной, расскажи, что ты чувствуешь. Я люблю тебя, и любая твоя боль… она и моя тоже.

Услышав от него такие слова, я облегченно вздыхаю. Я хочу, чтобы для него это было важно. Для Синклера Монтгомери.

Я набираю полную грудь воздуха.