Мое безумие

Элис хватает Эвелин за живот и дергает. Я не выпускаю дочь и шлепаю Элис по рукам. Но ее хватка сильнее моей. Она вырывает у меня Эвелин и прижимает ее к груди, как будто это ее ребенок, а не мой. Малышка тотчас же просыпается и громко плачет от страха. Элис улыбается.

Я больше не в силах сдерживаться. Я – сила, с которой нужно считаться. Я не могу успокоиться, даже если попытаюсь. Я бросаюсь на Элис. На сей раз она выглядит напуганной. Отлично.

Даже она должна знать: нельзя отнимать ребенка у матери. Это все равно что тыкать палкой в спящего медведя. Последствия вам вряд ли понравятся.

Я слышу вокруг себя громкие голоса. Кто-то хватает меня за талию, пытаясь оттащить прочь. Я вытягиваю руки и цепляюсь за воздух. Элис не выпускает из рук мою дочь.

Мою дочь.

Не знаю, испытывала ли я раньше столько ярости. Она пугает даже меня.

– Верни мне ее! – истошно кричу я.

Еще больше пациентов начинают выходить из своих комнат. Мне наплевать. Я продолжаю орать на Элис, крою ее самыми отборными ругательствами. Ее самодовольная ухмылка слегка меркнет. Что ж, спасибо и на этом.

Чья-то рука зажимает мне рот. Я впиваюсь в нее зубами. Кто-то вскрикивает, и рука исчезает. Затем меня тащат по коридору. Я сопротивляюсь. Я извиваюсь, брыкаюсь, размахиваю руками.

Элис следует за мной по пятам, как будто это похоронная процессия и она готовится предать меня земле.

– Ты не можешь забрать ее у меня! – повторяю я. – Не имеешь права!

Но, даже произнося эти слова, я сомневаюсь. Сейчас девять часов. Доктора Кэллоуэй на работе уже нет. Она не может мне помочь. Сворачиваем за угол. Палат пациентов становится все меньше. Мне уже доводилось бывать в этом коридоре и раньше. Это та часть Фэйрфакса, где вы вряд ли хотели бы оказаться. В самом конце коридора – белая комната.

К нам подбегает дежурный врач. Он так молод, что напоминает мне Дуги Хаузера. Он понятия не имеет, кто я и какова моя ситуация. Ничто из этого не работает в мою пользу. Но он, похоже, напуган мной, его взгляд мечется от Элис к Кейт и обратно.

Я тотчас хватаюсь за свой шанс.

– Не позволяйте им забирать мою дочь, – умоляю я. – Пожалуйста, разрешите мне вернуться в мою комнату. Пожалуйста.

Молодой доктор явно в шоке.

– Она уже несколько недель прячет таблетки в стене, – говорит ему Элис.

– Заткнись! Заткнись! Это не твое дело! – рявкаю я.

Дуги открывает дверь в белую комнату. Мне еще ни разу не было так страшно. Страх такой мощный, что я готова пополам согнуться от боли.

Я делаю последнюю попытку уломать его.

– Не надо. Прошу вас, не надо. – Мой голос понижается до шепота, и даже для моих собственных ушей звучит, как голос ребенка, умоляющего своих родителей не ставить его в угол. – Пожалуйста, не делайте этого.

Но Элис подначивает его, говорит, что я вышла из-под контроля. С виноватым видом посмотрев на меня, он втыкает мне в вену иглу.

Лекарство действует не сразу. Но все равно довольно быстро. Мое тело как будто становится невесомым. Я знаю, что должна пошевелить ногами и оказать сопротивление, но не могу.

Я чувствую себя легкой, как перышко. В моем воображении я вижу себя парящей в небе. Я медленно опускаюсь к земле. Воздух танцует на моей коже. Я смотрю на белый потолок. Я улыбаюсь и закрываю глаза.

Последнее, что я слышу:

– Фэйрфакс – не место для ребенка…

38

Я хороший человек.

Я знаю.

Мне здесь не место.

Сколько времени прошло: несколько минут? Часов? Дней? Я не знаю. И это самое страшное. В комнате, где нет никаких звуков, время стоит на месте. Дыхание становится прерывистым, а сознание – мерзким, злым существом. Оно исходит внутри вас гноем, ожидая удобный момент, чтобы обратить ваши слова на вас и посмотреть, как вы страдаете.

В белой комнате вы становитесь своим злейшим врагом.

Очнувшись, я растерянно смотрю на свое тело. Мой спортивный костюм куда-то пропал, теперь на мне больничная пижама. На моем правом запястье синий браслет. И зеленый. Я не знаю, что они означают и почему они вообще на моей руке. На обоих написано следующее:

ДОНОВАН, ВИКТОРИЯ

5-19-2015

# 5213627

Для этого нет причин. Зачем их на меня надели?

Я знаю свое имя.

Это курам на смех.

Но, возможно, это сделано специально.

Возможно, они знают, что у меня едет крыша и я забуду свое имя. Возможно, они так мне помогают.

А может, и нет.

Может, они задумали какую-то подлянку. Например, решили дать мне такой сильный наркотик, что моя память будет стерта, и я не буду знать, кто я, что я делала и кого любила.

А может, они просто хотят лишить меня рассудка. При этой мысли я начинаю колотить в дверь и кричать, чтобы меня выпустили. Теперь у меня болят руки. Наверняка будут синяки. Горло саднит от крика.

Все четыре стены в белых квадратах. Я пересчитала их несколько раз. Число никогда не бывает прежним. Потолок белый, полы тоже белые. Здесь нет никакой мебели. Просто одеяло в углу и маленькая плоская подушка. Эти две вещи смотрятся здесь инородными телами, как будто кто-то в самую последнюю минуту решил придать белой комнате немного «уюта».