Мое чужое сердце

Мы с Джексом одни отправились на небольшую прогулку. Светила луна, почти полная, слегка веяло очень слабеньким ветерком. Меня радовало, что мы решили задержаться еще на одну ночь. Я обожаю пустыню ночью и терпеть ее не могу днем, а потому глупо было бы провести тут больше дней, чем ночей.

Термометр-гигант показывал 104[24].

Думаю, если бы не пицца Эдди, мы бы уже были в дороге, так что мысль о пицце мне нравилась.

Под гигантом-термометром, неподалеку, есть большой валун. А на валуне всегда стоит чугунная сковорода с длинной ручкой, а в ней два яйца. Кто-то из местных, должно быть, кладет по два яйца каждое утро, чтоб народ видел, как они поджариваются на солнце в течение дня. К ночи они превращаются в сухие корки, уж вы мне поверьте.

Джекс не на поводке, он разнюхал дорогу и слопал яйца. Думаю, ничего в этом нет такого, ведь все равно утром должны положить свежие. Думаю, если бы Джекс яйца не съел, ночью пришли бы койоты и их сожрали.

Только потом я всполошилась, а свежие ли были яйца, но было уже поздно. В любом случае, пса от них не стошнило. Он был в порядке.

Так вот, возвращаясь к койотам. Койоты очень голодные. До того голодные, что нам приходится на ночь забирать Джекса с собой в палатку. Хотя пес он большущий. Больше койота. Но Эдди говорит, что, если койотов наберется достаточно, целая стая, они нападут и на большую собаку. Зависит от того, насколько они голодные.

Только я не хочу отвлекаться.

Мы повернули к дому и… Забавно, а? Я только что назвала заправку Эдди домом. Точно, мы слишком тут засиделись. А потом мы с Джексом увидели, что Виктор уже вернулся с пиццей, и пес рванул вперед поздороваться.

Я устала. А потому просто шагала.

Мы сидели позади палатки прямо на земле, подстелив спальники, потому как внутри палатки не почувствуешь того легонького ветерка.

Виктор достал готовой походной смеси из сухофруктов с орехами, которой мы собирались поужинать.

Как вдруг над нами вырос Эдди с пиццей в руках, и мы подняли головы.

– Ну, кто у нас тут голодный? – спросил он.

А Виктор в ответ:

– Эдди. Так нельзя. Ты платишь мне двадцать долларов, чтоб я съездил за пиццей, а потом вдруг являешься, чтоб поделиться ею с нами.

Эдди уселся на землю, скрестив ноги и не пуская в ход руки. Просто типа сложился и сел.

– А почему мне нельзя? Я, кажется, волен делать, что хочу. Постольку-поскольку никто не окажется в обиде. Как в той старой песне: «И кому какое дело, если я так решил».

Он положил коробку с пиццей перед нами и открыл ее. Виктору пришлось оттягивать Джекса за ошейник.

– И ему кусочек достанется, – сказал Эдди. – Это большая пицца.

Он был прав. Пицца была большая.

– Эдди, а я этой песни не знаю, – подала я голос.

– Билли Холидей[25]. Тебя еще не было. Меня тоже еще не было, коли на то пошло. Но это одна из песен, которая вроде как классика.

Мы принялись за пиццу, она и в самом деле оказалась очень вкусной, знаете, такая, от какой берешь кусок, а с него сыр по краям отовсюду тянется и нужно время, чтоб его весь собрать. Я по-настоящему проголодалась – в первый раз за все время, сколько себя помню.

– Что с грузовичком? – спросила я.

И Эдди помрачнел.

– Погано. Он блок растрескал.

– Я не понимаю, что это значит.

– Блок двигателя. Там чего только нет. Обыкновенно-то, если у тебя в старой машине блок треснул, так просто машину выбрасываешь. Так во всяком случае большинство людей делали, если только машина не была очень ценной. А этот грузовичок… Ты б видела двигатель. Сплошь хром. Поверишь, крышки клапанов, воздухоочиститель и всякая такая ерунда – все из хрома. И все такое чистое, что с него есть можно. Ни капельки масла не подтекло. Грузовичок для этого малого, как дитя родное, это я тебе говорю. Одна только мысль противна, что надо ему звонить и сообщить. Я решил дать ему выспаться хорошенько одну ночку, а уж потом оповещать.

– И сколько времени займет ремонт?

– А-а. Больше недели. Если он вообще доверит мне все наладить. Тут возни очень много, иногда народ не решается. Иногда просто кличут брата, или кузена, или приятеля своего, чтоб приехал сюда с буксирной тягой покрепче. Помог доставить чертову развалюху домой. Так что – посмотрим. Ну а вы, ребята, куда направитесь утром?

Я рада была, что он спросил, потому как сами мы еще не решили. Мы немного поговорили об этом, но потом Виктору пришлось за пиццей ехать, так что – не успели.

– Мы, – сказал Виктор, – никак не решим, начать с Сиона или с Большого каньона. По карте смотрели, что ближе. Я того мнения, что – с Сиона, тогда нам не придется возвращаться назад к Барстоу, чтобы попасть на трассу 40. А еще потому, что мы решили, так будет прохладнее.

– Прохладнее? – засмеялся Эдди. – Вы решили, что в Сионе будут прохладнее? Это как же вы решали?

– Ну, это куда дальше на север.