Моё имя (СИ)

— Вот оно как. У тебя очень красивое имя, Венди. Мне действительно приятно с тобой познакомиться, — я протянула вперёд больную руку, всё-таки решившись погладить малышку по голове, однако, тотчас пожалела об этом: Венди стала отбиваться от неё, словно от направленного прямо в лицо пистолета.

— А мне ни капельки не приятно! — кричала она во весь голос. — С чего вообще человек ошивается вместе с эксилями?! Он ведь эксиль, да?! Разве это не делает из тебя предательницу?! Ты — враг человечества!

Я уже было хотела попытаться объяснить ей хоть что-то (вот только что я могла рассказать, находясь с королём в одной карете?), однако, Сирил, как и в большинстве случаев за сегодня, меня опередил.

— Моё имя — Сирил Первый Девериус, я — король этого мира, твой король, если, вдруг, до сих пор не дошло. И, поскольку моё терпение стремительно приближается к точке обрыва, советую прямо сейчас начать проявлять благоразумие, так как, на самом деле, я и сам не хочу, чтобы все старания Ады в деле твоего спасение оказались напрасны.

— Плевать! Я не просила меня спасать! А если ты действительно король, то я…

Договорить я ей не позволила, скоропостижно зажав рот рукою. Венди, конечно, пыталась освободиться, кусаясь и царапаясь, однако, закрыв глаза на вновь открывшуюся рану, я всё равно не разжала своей крепкой хватки. Злость Сирила и так уже на том уровне, который обычно удаётся достичь лишь Пандоре, и, боюсь, если Венди всё-таки продолжит говорить, — он наверняка кинется на неё, забыв обо всём на свете. Порою я действительно упускаю из виду, кто же Сирил на самом деле, более того, пренебрегаю фактами и тем, что ему абсолютно не нужны причины или же оправдания, дабы делать то, что он хочет. Пожалуй, однажды это может стать фатальной ошибкой для Ады Норин.

Слегка полуобернув голову, я тотчас успокоилась, отметив, что Сирил совершенно перестал обращать на нас внимание и вновь ушёл в созерцание уже столь близких к дворцу пейзажей. И что же его так разозлило? Слова Венди? Её попытка сопротивления? Моё спонтанное решение? Или же нечто совершенно иное и абсолютно невообразимое? На секунду в голове промелькнула мысль о том, что это мог бы быть сам факт сорванной сложившимися обстоятельствами прогулки, однако я тут же отмела её в сторону, как нечто совершенно невозможное: подобное — в стиле Пандоры — никак не Сирила.

Когда Венди утихомирилась и перестала выплёвывать мне в лицо «ненавижу», я рискнула отпустить свою руку, тем самым дав ей возможность вновь разговаривать. Слава всему, она поняла, что отныне стоит молчать из соображений собственной безопасности и больше не дёргалась — просто сидела на том же самом месте, скрючившись в колючий комочек. В ответ на это я тоже решила какое-то время не трогать малышку и предоставить ей возможность подумать обо всём произошедшем запоследние пару часов. Похоже, за свои десять лет она успела вынести немало боли и унижений, к тому же лишь сегодня утром была готова проститься с жизнью раз и навсегда. Да, ей определённо нужно подумать — как и мне, в принципе. Ада Норин тоже должна взять себя в руки и избавиться ото всех этих глупых мыслей и жалких воспоминаний, безостановочно лезущих в голову ещё с момента, когда впервые увидела малышку по имени Венди. Почему-то, смотря на неё, я вновь и вновь погружаюсь в прошлое, становлюсь глупой и беззащитной девчонкой, коей была до проклятой Охоты (позже — Жатвы), безвозвратно забравшей у меня всё то немногое, что и так было.

Так, хватит! Сама не раз говорила: «Прошлое — это прошлое, мы же живём в настоящем».

Последовав примеру Сирила, я отвернулась к окну с целью обдумать произошедшее хотя бы на последних минутах пути. Пожалуй, пару часов назад я стала единственным за всю историю человеком, ступившим на территорию Верхней Аксиллы, и не сказать, чтобы была этому особенно рада. Как я и думала, это место, так старательно замаскированное под конфетку, на самом деле и на булыжник не тянет. Кроме звона золота и блеска серебра в нём нет ничего, а всё за стеною с двумя драконами на верхушке уже давным-давно пропахло ненавистью, злобой и крайней жестокостью. Те, кто сегодня были в амфитеатре; те, кто торгуют людьми, словно скотом; и даже те, кто просто закрывают глаза на столь дикие безумства, — уже давным-давно умерли где-то внутри. Всё, что мне остаётся — это убить их ещё и физически. Вот только как? Я не знаю.