Мое имя - Воин

Он словно бы очнулся от сна. Войдя в смертельную схватку, Петр до конца так и не поверил в неизбежность. Его сущность до конца не приняла непреложный факт, что Роткевич хочет убить его. Но это было именно так. И он сам секунду назад едва не убил Весельчака Санни. И сном это не являлось.

Петр бросил взгляд на Слуцкого, словно ища у него поддержки. Вот сейчас Вилен Владимирович поднимет руку и властно, как это он умеет делать, скажет, что бой закончен. Однако Петр разглядел в нем не более чем животный интерес к тому, что происходит. В глазах генерала Петр увидел уверенность, что лишь один из бойцов выживет в этой схватке. И это было тем неизбежным, в которое он не мог поверить.

Петр почувствовал, что в нем начинает закипать злость. Что, господин Слуцкий, решили устроить гладиаторский турнир? Корриду? Организовать театр восточных единоборств? Ну так получите, сударь, по полной!

Сталь в его руках ускорила вращение, но тут же ударилась о сталь, и боль пронзила его левый бок. Секундное отвлечение не прошло даром. Реакция у Роткевича была великолепной. Он успел поймать роковую паузу и, резко выкинув вперед палаш, пробил защиту. Если бы Петр в этот момент не вывел «стрекозу» на режим, клинок, без сомнения, пробил бы ему грудь. Сабля, ударив по летящему к нему лезвию, увела острие палаша влево и вниз.

Не прекращая вращения сабли, Петр свободной рукой ощупал бок. Ранение было поверхностным. Палаш располосовал свитер и нанес неглубокую царапину.

Что подстегнуло его: внезапно вскипевшая злость или это ранение? Боль отступила, ей на смену явился холодный разум и расчет. Взглянув в глаза Роткевича, он вдруг обнаружил, что яркий огонек радости маленькой победой внезапно сменился желтизной разочарования, которое постепенно стало прирастать обреченностью и ужасом. Неожиданно зрачки Весельчака Санни стали проваливаться в бездонную яму неизбежности. Глаза подтвердили только что вынесенный ему приговор.

Рука Петра наращивала темп. Крылья «стрекозы» постепенно теряли прозрачность и невесомость, превращаясь во вполне осязаемую субстанцию. Петр шагнул к напрягшемуся Роткевичу. Санни, готовясь его встретить, отчаянно закрутил клинок. Сабля Петра, уже готовая столкнуться со сталью палаша, зло сверкнув, молнией вырвалась из двойного конуса крыльев «стрекозы». Совершив абсолютно немыслимый полет и при этом ни разу не соприкоснувшись с клинком противника, она нашла брешь в защите. Острие сабли нарисовало сложнейшую фигуру… и медленно опустилось к полу.

Рука Роткевича закрутила клинок медленнее и медленнее, вдруг упала вниз. Ладонь бессильно отпустила рукоять, и палаш, гулко ударившись о паркет, покатился в сторону. На лице Весельчака Санни появилось выражение безмерного, почти детского удивления. Он на секунду застыл, а затем, чуть качнувшись, плашмя рухнул на пол. Кровь хлынула из глубоких ран на груди и шее.

«Вот и все… — мрачно констатировал Петр. — Против «плетеного креста» защиты нет. «Заншин» — окончательная победа…»

Глава 12 Ниже уровня канализации

— Великолепно! — неожиданно ударил в уши громкий возглас.

Слуцкий поднял взгляд от распростертого на полу Роткевича на Петра:

— Я никогда не видел ничего подобного. Вы, Петр, — гений! Это настоящее искусство!

— Это убийство в целях самозащиты, — устало уточнил Петр. Ему совершенно не понравились глаза генерала, светившиеся явной паранойей. — Я могу идти? Надеюсь…

— Не надейтесь! — перебил его Слуцкий. — Неужели вы, любезный, думаете, что я отпущу вас после того, что вы услышали здесь?

— Надеюсь! — повторил Петр уже утвердительно.

— Нет, нет, — быстро сказал Слуцкий. — Это невозможно. И еще… Я не могу отказать себе в удовольствии. Скоро мы продолжим…

Он шагнул к столу и сунул руку под столешницу. Петр не успел помешать ему. Без сомнения, Слуцкий нажал на кнопку, вызывая охрану. Петру совершенно не пришлись по душе последние слова Вилена Владимировича о продолжении и его чересчур блестящие глаза. Похоже, у отставного генерала на почве искренней любви к боям без правил рассудок поехал окончательно. Надо было что-то предпринимать. Желание было искреннее, как у попугая в старом еврейском анекдоте: хоть чучелом, хоть тушкой, а отсюда уматывать надо.

Несмотря на то, что Слуцкий поднял тревогу, шанс для бегства оставался. Дверь заперта, ключ лежит в кармане у мертвого Роткевича. Можно сыграть спектакль с взятием заложника. Сабля, которой он дрался с Санни-Сапсаном, в крови и потому вид имеет ужасный. То есть впечатление на бодигардов она произведет неизгладимое. Главное, не задерживаться в здании, чтобы не оказаться в ловушке. Аллюром на выход со зверским оскалом, криками, саблей наперевес и бледным Слуцким под мышкой. Машину к подъезду, а там — как карта ляжет…