Мое имя знает море…

– Ваш муж работает в полиции? – спросила я.

– Да. Подождите меня здесь, я посмотрю, как там Андрей.

Я стала ждать и мельком посмотрела на кусты роз, которые недавно посадила. Они чувствовали себя прекрасно: было видно, что за ними ухаживают.

«Неужели Андрей?» – подумала я.

Полина вскоре вышла и пригласила меня зайти в хозяйственный блок.

– Извините, в дом не зову. Андрей плохо себя чувствует.

– Я понимаю. А где его… где жена его папы?

– В больнице. Она вызвала «скорую», сказала, что ей плохо с сердцем после известия о гибели мужа.

Я поразилась двуличности Яны.

Мы сели за стол, и я начала рассказывать. Конечно, я рассказала не все о моем пребывании в Севастополе, а только то, что относилось к делу. Разговор мачехи Андрея предположительно с Климовым я вспомнила и пересказала дословно. А еще рассказала про моего папу: именно ради него я пришла сюда.

– Я хочу попросить, чтобы ваш муж узнал про моего папу. Я боюсь снова потерять его.

Полина сидела, положив голову на руки.

– Я всегда видела, какой она гнилой человек, – сказала она, видимо, про мачеху Андрея.

Потом Полина достала телефон и нажала кнопку.

– Слава, можешь вернуться? Это очень важно. Касается вчерашнего. Хорошо. Жду.

Я попросила разрешения умыться, а Полина сходила проведать Андрея, потом она вернулась и стала заваривать чай.

В ее руках все спорилось: она ловко обжигала дно керамического чайника, наливала воду, выливала, засыпала крупные листья, снова залила. Чай заваривался по всем правилам.

Андрей говорил, что Полине сорок девять лет, но на вид ей было не больше сорока. У нее были отличная для ее возраста фигура, аккуратно уложенные светлые волосы, внимательные серо-голубые глаза.

Наверное, она была хорошей няней. Была и есть, раз продолжает заботиться об Андрее и тогда, когда уже здесь не работает. Но теперь у нее есть муж, а он, наверное, тоже хочет внимания. Получается, что Андрей практически остался сиротой. У меня защемило сердце, когда я вспомнила, как он уходил от моего дома, подчеркнуто равнодушно, засунув руки в карманы.

– Ну, что тут у вас? – в кухню зашел грузный мужчина около пятидесяти лет, которого я недавно видела в машине в полицейской форме. Он уже успел переодеться в обычную футболку и джинсы.

– Слава, послушай, пожалуйста, девочку, – мягко сказала Полина, поставив перед мужем чашку с чаем, – а я пойду к Андрею.

– Вячеслав Олегович, – представился мужчина.

– Ма.. Майя, – вздохнув, сказала я.

Я снова стала рассказывать о том, что случилось в кафе у тети Тони, о зависти Климова ее успеху, о подслушанном мною разговоре мачехи Андрея. Потом попросила помочь моему папе, которого, по словам продавщицы магазина, сегодня забрали в полицию.

Вячеслав Олегович достал телефон, нажал одну кнопку и сказал: «Саша, с чем забрали Колесникова, посмотри, пожалуйста». Затем он нажал «отбой», положил в чашку сахар и молча стал размешивать. Я ждала.

Телефон зазвонил. Вячеслав Олегович слушал около полминуты. Затем сказал: «Охохох… ладно, спасибо».

Я сидела, боясь произнести слово.

– Значит, так, – вздохнув, сказал Вячеслав Олегович и вытащил из кармана ветровки, висящей на стуле, блокнот и ручку. – Теперь ты мне рассказываешь все с самого начала, вот прямо с самого и абсолютно все. Если что-то будешь скрывать, я ничем не помогу твоему папе. Да и к тебе самой возникнут вопросы уже не у меня. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Я понимала. Мой папа жил больше года под чужим именем, причем, возможно, по поддельным документам. У меня у самой тоже рыльце в пушку.

– Это будет долго, – сказала я.

– А я никуда не тороплюсь, – ответил Вячеслав Олегович.

Глава 20

Через час мой язык уже еле ворочался. Несколько раз в кухню заглядывала Полина, но мой собеседник делал ей знаки, чтобы она закрыла дверь. Я рассказала все, и только одно утаила: факт участия в истории с моим папой тети Вали, которая нашла и выходила его вместе с Владимиром Салтыковым. Тетю Валю хотелось уберечь от каких-либо обвинений. Пусть в деле будет значиться, что погибший при взрыве Салтыков нашел папу, вылечил и сделал ему поддельные документы. Ему уже все равно, как бы цинично это ни звучало.

Вячеслав Олегович во время моего рассказа делал себе какие-то пометки. Когда я закончила, он вздохнул.

– Видишь ли, очень трудно поверить в показания человека, который выдавал себя за другого. Это касается и тебя, и твоего папы. У него, допустим, уважительная причина, хотя и ее еще нужно доказать.

Но сегодня случилось неожиданное. В полицию обратилась некая Вершкова Любовь, проводница поезда Севастополь – Санкт-Петербург. В заявлении она рассказала, что две недели назад под ее присмотром в Севастополь приехала племянница, Пенькова Марианна на отдых к своей другой тете, Бугровой Антонине. Сегодня между рейсами Вершкова Любовь решила проведать свою племянницу и отправилась в кафе, где работает ее родная сестра.