Мое имя знает море…

По моей спине прошла дрожь. Разговоры на такие темы всегда вгоняли меня в ступор. Я было хотела найти предлог, чтобы уйти, но Полина закончила разговор.

– Налетело воронье, – сказала она зло. – Только прознали, сразу принялись звонить с предложениями услуг по организации похорон. Нужно поискать номер конторы, которую мне рекомендовали друзья для заказа гроба. Владимир был очень высокого роста, почти два метра.

Я опустила глаза, надеясь, что продолжения эта тема не получит.

Полина тем временем щелкнула мышкой в ноутбуке и подозвала меня.

– Как ты думаешь, какое фото лучше выбрать для некролога в газете? – она развернула ко мне экран, и я увидела несколько открытых файлов с изображениями.

– Я не знаю… нужно подумать.

Полина встала и предложила мне сесть, чтобы лучше посмотреть фото.

Я стала листать в обратном порядке.

– Ну, там он совсем молодой, – комментировала Полина. – Это мы когда-то готовили поздравительное видео к его дню рождения, сканировали все фото, начиная с детских.

Под разговоры Полины я машинально щелкнула дальше мышкой, и меня словно обожгло. С экрана на меня смотрел… Ден. Моя первая и несчастная любовь, мой напарник, мой спаситель.

– Кто… это? – спросила я.

– Как кто? – не поняла Полина. – Владимир Владимирович.

– Это папа Андрея?

– Да, только совсем молодой, ему здесь восемнадцать.

– Вы говорили, он был высокого роста?

– Около двух метров. Андрюша-то, наверное, в мать, будет среднего роста. Да и похож он на нее лицом. А может еще и вытянется, ему же только шестнадцать…

Мои руки ослабли, я встала и пересела на диван.

– Мне кажется, самое первое фото, которое вы мне показывали, лучше всего подойдет.

– Да? Ну ладно, отправлю его.

– Скажите… Андрей говорил, что у него в Петербурге есть единокровный брат…

Полина оторвалась от экрана и посмотрела на меня.

– Да уж… это не самая хорошая страница биографии Владимира…

– Страница… – эхом повторила я за ней. – А Владимир Владимирович никогда не пытался наладить связь с тем сыном?

Полина сняла очки и потерла переносицу.

– Понимаешь, Майя… об умерших принято говорить либо хорошо, либо ничего. На эту тему я вообще не представляю, как теперь говорить. С той семьей Владимир ни разу не виделся после того, как развелся. Вот его отец, дедушка Андрея, ездил несколько раз в Петербург и даже помогал им: купил квартиру, давал деньги.

С сыном он пытался об этом говорить, но тот пресекал любые разговоры. Наверное, все-таки были у него какие-то муки совести, но он их заталкивал подальше и просто старался забыть тот период жизни и свой некрасивый поступок с разводом и другим браком ради денег для открытия ресторана. Собственные подлости, как правило, люди не любят вспоминать. Прости, Господи.

После самого последнего посещения дедушка Андрея слег и больше не вставал. Я не знаю, что такое он увидел там, в Петербурге. Перед смертью, уже в бреду, он говорил о какой-то девочке. Я не поняла, при чем там девочка. У Владимира точно там родился сын, сейчас ему семнадцать лет. А дедушка Андрея шептал «все сходится, она тоже». Я так и не поняла, о чем он. Что сходится, и кто это «она».

– Она – это, видимо, внучка. У Андрея есть не только брат, но и сестра.

Полина уставилась на меня.

– Что? Откуда ты это знаешь? – спросила она и снова надела очки, как будто они могли помочь ей что-то разглядеть в моей фразе.

– Я думаю, что знаю этого молодого человека. И у него есть сестра, Ксения. Ей в мае исполнилось шестнадцать лет.

– А Андрюше в июле исполнилось шестнадцать, – пробормотала женщина, а потом ахнула и прижала руку ко рту, – значит, когда Владимир разводился с первой женой, она уже была беременная, но не знала. Или не захотела говорить ему об этом.

– Не так давно они оказались в детском доме, потому что их мама уже несколько лет больна алкоголизмом, она лишена родительских прав. Они так жили несколько лет, но органы опеки узнали об этом только в начале мая.

Они выросли очень достойными людьми, я близко знакома с… Денисом. Он собирается в армию в октябре. А Ксения живет в детском доме, только очень часто болеет, у нее слабый иммунитет. Половину времени она проводит в больницах с осложнениями после простуд. А это все очень плохо влияет на сердце.

Я говорила это, чувствуя практически ненависть к тому, о ком нельзя было говорить плохо, потому что он умер. И тут же ругала себя за эти чувства: ведь этот же человек спас моего отца. Я ему обязана. Почувствовав, что мой голос начинает дрожать, я замолчала.

– Полина, – произнес у двери голос Андрея, и мы обернулись. Андрей стоял, прислонившись к косяку. Никто из нас не заметил, как он вошел.

– Полина, – повторил Андрей, – мы должны забрать ее.

Полина вскочила и подошла к Андрею.

– Мальчик мой, ты как себя чувствуешь? Ты очень бледный.

– Полина, – повторил Андрей, – обещай мне, что мы заберем эту девочку. Мой папа тоже часто болел в детстве простудами, климат Петербурга не всем подходит. Море пойдет ей на пользу, мы должны ее забрать. Она же моя сестра.