Мое кудрявое нечто (СИ)

Руки дрожат, но я крепко сжимаю шкатулку всю дорогу до дома. В ней мамино кольцо с двумя топазами и небольшим бриллиантом, такие же серьги и кулон. Раньше там было больше украшений. Но это не важно. Эти вещи касались мамы, и я так счастлива, что не могу сказать ни слова, улыбаясь во весь рот и шмыгая носом. Машину ведет Миша, так что дома мы оказываемся всего через час.

***

Пухляш сидит в комнате уже минут двадцать. Как только зашла домой, сразу поднялась к себе и попросила дать ей немного времени. Так что я развалился в своей комнате и изучаю психологию ведения переговоров. Ничего лучшего не нашел, но заняться чем-то надо, потому как ждать без дела, когда Рита выйдет, мне невмоготу.

Из головы не выходит посещение ее квартиры. До меня понемногу начинает доходить, как ей туго пришлось. Остаться в десять лет наедине с женщиной, которой абсолютно не нужна и мешаешь.

Моя мать ушла, оставив меня одного в квартире, когда мне было четыре. Утром я проснулся и не нашел ее. Ничего необычного. Она могла уйти в магазин, или прогуляться. Да я и не помню ладом, что подумал в тот момент. Я был слишком мал. Спрашивал у няни, пришедшей через пару часов после моего пробуждения, где мама, но та не смогла ответить ничего лучшего, как "она скоро придет, малыш". Но она не пришла. В какой-то момент я просто перестал ее ждать и привык находиться в обществе няни. Не помню сейчас, как ее звали. Они часто менялись. А когда отец засунул меня в школу-пансион им. Гагарина, они перестали быть нужны. Отец был в Чечне и редко прилетал в Москву, как-то я его целый год не видел. Моей постоянной нянькой был лейтенант Анатолий Макаров, дядя Толя. Теперь он полковник. С ним было весело. Он забирал меня на выходные и я жил в закрытой военной части, прямо в казарме. У меня была там своя койка и небольшой стол, где я мог делать уроки. Питался вместе с солдатами в столовой, ходил с ними на полигон. К десяти годам я знал все виды вооружения армии, умел стрелять из стрелкового оружия и учился водить легковые машины. Мне нравилось. Если дядя Толя не мог забрать меня, за мной приезжал какой-нибудь солдат и вез на дачу, где меня кормили и частенько оставляли одного. И я привык так жить. Я не думал о маме. Запретил себе любые мысли о ней. Она ушла, бросив меня, не озаботившись тем, что оставляет своего ребенка с человеком, который просто не имеет возможности позволить себе проводить время с сыном. Тогда шли чеченские войны, сначала первая, потом вторая. Отец старался звонить дважды в неделю, и я переживал, если звонка от него не следовало. Я знал, что однажды он может не вернуться. Смотрел новости каждый день. Когда отец приезжал у меня был праздник. Но он не мог проводить со мной много времени. То уезжал в штаб, то на учения. Такая жизнь казалась нормой. Тем более в школе у меня появились друзья. Настоящие. Мы проводили все время вместе. Я просил дядю Толю забрать на выходные парней, если их отпускали. Отпускали чаще всего только Романова. Я не знал тогда, что запрещать ему что-то было просто некому. Этот парнишка жил сам по себе и мог делать, что ему вздумается. В восемь лет он сам ходил в магазин и покупал себе одежду и еду. У него была няня, жившая с ним и охранник, следовавший за ним везде. Но мальчишка делал все сам, словно взрослый. Он казался мне таким крутым, что я и дня не хотел провести без него.

В первом классе Самойлов пригласил нас на свой день рождения на дачу в Подмосковье. Мы поехали на все выходные. В тот день я понял, насколько жалок. Нас встретила цветущая, светящаяся счастьем женщина, самая добрая в мире. Короткие светлые волосы, аккуратно уложенные в кудри, идеальное белое платье. В доме пахло едой и уютом. Все разложено по своим местам. Ни одной пылинки. Мне вдруг стало стыдно, за то, какой я грязный и неотесанный. За грязь под моими, не пойми когда стриженными последний раз, ногтями. За осознание того, что дырки на носках это не норма. И за то, что футболка с пятнами во всю грудь давно нуждается в замене. Мы спали в одной комнате, где нам разложили на полу четыре матраса. До этого момента я не знал, насколько чистыми могут быть простыни, и как приятно засыпать на свежем постельном белье. Меня просто никто не учил этому. Мне казалось нормой надеть, что первое попадется под руку, пусть это даже будет заношенная мятая майка, со свалявшимся запахом. Утром тетя Наташа заставила всех сходить в душ. А после завтрака, пока Олег, Юран и Леха играли в видео игры, отвела меня в комнату, где бережно остригла ногти и одела в новую одежду. Мне было стыдно заходить к друзьям. Я боялся, что они станут смеяться над тем, какой я никчемный. Но парни даже не обратили на это внимания. Мы были знакомы всего пару месяцев, и я не мог знать, что нормальная семья есть только у Самойлова.