Мое кудрявое нечто (СИ)

После этой поездки я сжег все фотографии матери, которые смог найти дома. Посчитал, что именно она обрекла меня на тот стыд, который мне пришлось испытать за себя. За то, какой я грязный, за то, что не умею пользоваться столовыми приборами, за то, что жую с открытым ртом и что от моих носков воняет.

Я потребовал у отца переводить мне больше денег и стал покупать себе одежду сам. Иногда тетя Наташа приглашала нас в гости и водила по магазинам всех четверых, а потом мы заезжали в парикмахерскую, где нам чистили ногти и подстригали. Постепенно я привык делать все это сам. Заставил себя чистить зубы и стирать носки каждый день и часто менять футболки, принимать душ каждый вечер и убираться в комнате. Последнее как-то не прижилось, судя по тому, что сегодня мне снова стало стыдно, когда глаза пухляша ошарашенно блуждали по горам одежды, раскиданным в моем жилище.

Она была одна на том балконе. В начале зимы, в одном халате. Забилась в угол и обняла себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Она могла замерзнуть насмерть, но у нее хватило сил напрячь горло и заорать на всю улицу. Только после этого мачеха пустила ее в квартиру. У нее хватило сил набрать номер скорой. У нее хватило сил и смелости ужиться с такими же брошенными детьми, как она сама. И она всегда была один на один со своими проблемами. Не представляю, как это.

В моей жизни всегда были парни. Мы познавали мир вместе. Нам нечего было делить. Тетя Наташа научила нас следить за собой, дядя Руслан, охранник Романова, приучил к спорту. На полигоне нам привили патриотизм, научили обращаться с оружием и водить машины. Отец ратовал за дисциплину, а дед Кобаря, Валерий Викторович, читал нам книги. В школе делать уроки и ходить на зарядку заставлял Романов. Леха научил меня рисовать, и я любил это. На даче до сих пор много моих пейзажей. Жаль, забросил после школы. Олег и я в нашей компании отвечали за увеселительные мероприятия.

Когда немного подросли, мы с парнями вместе сбегали по ночам из школы, чтобы раздобыть сигарет, и таскались по поселку в поисках уединенного местечка для распития пива. Скоро мы знали все такие места. Вместе путешествовали в каникулы и вечно проводили время друг у друга. Вместе таскались за девчонками и набирались опыта. Мы никогда не расставались. Потом появилась Тина и внесла разнообразие в нашу мужскую компанию.

Мы постепенно узнавали друг друга, и к окончанию школы у нас не осталось тайн.

Мать Романова забили насмерть на его глазах, а отец испарился из его жизни, но в его распоряжении с самого детства был частный самолет, готовый увезти его в любую часть планеты. Мы все летали на нем. Иногда мы просто играли в карты на то, в какую страну полетим в каникулы. Отец Самойлова тот еще гуляка и прожигатель жизни, но он выполнял любые желания своего сына по первому требованию, а тетя Наташа до сих пор звонит каждый вечер, интересуясь его делами. Родители Кобаря погибли в Чечне и он никогда не видел их, но его дед самый душевный в мире человек, у которого есть ответы на любые вопросы, а его финансовые возможности не поддаются измерению. Моя мать бросила меня, а отца не было рядом в период взросления, но вся его часть взяла меня на воспитание, а мои материальные нужды удовлетворялись без перебоев. И все мы четверо были друг у друга с первого класса. И я точно знаю, что три этих парня никогда не оставят меня в беде, как бы ни были заняты.

А у Риты всего этого не было. Была только койка в общей спальне, редкие выезды в город на автобусе с надписью "дети" и поношенная одежда, собранная в благотворительных приемниках. Никто не должен так жить. Никто!

Эта великолепная, сильная и умная девушка не видела ничего хорошего в своей жизни. И я буду чертовым уродом, если не постараюсь изменить ее мир к лучшему, и не сделаю все, что могу, чтобы ее детство осталось всего лишь темным воспоминанием.

Оставляю ноут на кровати и иду в ее комнату. Я не оставлю ее, даже если она попросит сейчас об этом. Не важно, что она привыкла разбираться с проблемами сама, теперь у нее есть я. Однажды она поймет это.

– Заходи, – отзывается на мой стук.

Вхожу молча. В голове полно слов, которые хочется сказать ей. Но я заставляю себя не реагировать на них. Практика показала, что молчание иногда – лучший выход.

На ее кровати раскиданы фотографии, некоторые из них черно белые. Тут же, вперемешку лежат какие-то заколки и тетради, один большой плюшевый медведь, старый, из грубой коричневой шерсти, таких сейчас не продают. На полу валяется сшитый из кожаных треугольников рюкзак и маленькая белая блузка. Шкатулка, из-за которой на глазах малышки всю дорогу блестели слезы, стоит на ее компьютерном столе.

Рита не плачет. На ее лице даже еле заметная улыбка. Она выглядит миленькой, не смотря на покрасневшие глаза и растекшуюся тушь под ними. Сажусь на кровать, освобождая себе место от фотографий, аккуратно сдвинув их в сторону.

– Это папа, – пухляш протягивает старое фото, с которого на меня смотрит отцовский сослуживец.