Мое личное чудовище

Но все прошло мирно. Режиссер только попросил отсрочить отъезд на пару дней: нужно было переписать сценарий.

— До завтра, — согласилась я на небольшую отсрочку. И поспешно ретировалась: с другой стороны, к режиссерскому столу подходил Ворон. Встречаться с ним лицо к лицу не хотелось.

Да что там! Я до дрожи боялась передумать! Одно его слово, одно прикосновение… Черт! Я же теперь в собственную квартиру не смогу войти, не вспомнив того, что там творилось! А кресло придется выкинуть, потому что сама в нем сидеть не смогу, а гостям не позволю. Слишком много воспоминаний оно хранит!

— Что ты сказала режиссеру? Он едва не танцует!

Проклятье! Разминуться не получилось: Кир нашел даже в темном углу, куда я спряталась в надежде остаться незамеченной.

— Еще бы! После того случая с лярвой он только и мечтает выкинуть меня из программы. Да вот нельзя было.

— А теперь что — можно?

Красноватые отблески в глазах. Не страшно, но чертовски притягательно. И этот излом брови! Ведь знает, как на меня действует это выражение лица, и все равно… Тварь! Он ведь специально!

— Теперь — можно! Я устала, а впереди новый роман. Так что решила закончить все поскорее.

Хотелось увидеть сожаление, разочарование. А получила лишь равнодушие. Но хоть этот изгиб исчез. И то хлеб!

— Хозяин — барин, — пожал Ворон плечами и отступил.

А я чуть не сползла по стенке.

Ушел? Вот так вот… просто?

29

Едва закончились съемки, как телефон рассыпался птичьими трелями. Редактор!

Объясняться не хотелось. Вариант «нужен творческий отпуск» здесь не прокатывал: авторы люди подневольные, но право на отдых я отстояла. Немного истерики на том конце провода, немного — с моей стороны и мы расстались если не довольные друг другом, то хотя бы спокойно. Правда, пришлось пообещать предоставить новую книгу через три месяца… Ну, максимум четыре. Конечно, я могу и раньше управиться, материала море, но все-таки хотелось отдохнуть. И разобраться с прошлым. А главное — вытащить Ольгу из этой истории.

Выехали на день позже. Я ночевала у подруги, не желая оставлять её одну. Полночи мы прокладывали маршрут, обзванивали придорожные мотели — ехать по темноте надобности не было. Наконец, заправив с утра полный бак, выдвинулись.

Дорога легко ложилась под колеса. Ровная серая лента. Монотонная, как скучная жизнь.

Ольга сидела рядом, водрузив на колени навигатор. Нужды в нем не было, синие щиты указателей усеивали обочину. Но подруга покопалась в настройках и мы покатывались от хохота каждый раз, как из плоской коробочки доносилось эмоциональное «Однозначно повернуть налево!». Когда «политик» молчал, говорила Ольга — озвучивала названия близлежащих деревенек. И иногда это было по-настоящему смешно: «Трахили», например, заставили съехать с дороги и отдышаться.

Путешествовали в свое удовольствие, останавливаясь по настроению. Иногда заезжали в придорожные кафе. Они удивляли неплохой кухней при невысоких ценах. Я уже и забыла, какого это — брать с полочки тарелки с выпечкой, на выдаче просить окрошку и гуляш, а потом запивать это компотом из сухофруктов. Почему-то особенно умиляли граненые стаканы.

С гостиницей мы тоже не ошиблись: чистый номер, неплохой ужин. В ванной, кроме зубной щетки и крохотного тюбика с пастой — гель и пена для душа. Приятный сюрприз!

Какое же это блаженство: после душа растянуться на свежайших простынях! Я даже спала без снов. Впервые за несколько недель.

И все-таки пробуждение оказалось неприятным: Ольга закричала.

Разметалась по кровати, уронив на пол одеяло. Промокшая от пота подушка готовилась отправиться следом.

По щекам подруги текли слезы. Да какой там текли! Лились ручьем, словно случилось что-то непоправимое! И эти синяки под глазами. А хуже всего то, что разбудить её не получалось.

Вот теперь стало страшно по-настоящему.

Кошмар не принадлежал сну. Я видела это очень ясно. Но что делать — не знала.

Все книги по магическим искусствам остались дома, как и конспекты. При попытке проверить ауру подруги руками, ладони опалило так, словно их засунули в костер. И, глядя на наливающиеся волдыри, почувствовала себя ребенком. Почудилось, что снова лежу на том надгробии, и занесенный нож поблескивает в свете полной луны.

Луна! Огромный желтый глаз нахально заглядывал в окно, отчего все вокруг стало монохромным. Только черное и белое. И тени, мечущиеся по стенам.

Они напоминали людей в балахонах с капюшонами. И с темнотой вместо лиц.

Свет! Нужно включить свет и прогнать кошмар! Но ладонь впустую шарила по стене в поисках кнопки. Но ведь он был тут! Мы обе выключили бра одновременно, не вставая с кроватей!

Проклятая паника! Она заставила забыть, что нужно не кнопку искать, а потянуть за веревочку! Щелчок, свет вспыхивает, и лампочка тут же гаснет с резким звуком, так похожим на выстрел.

Теперь кричала уже я. Тени надвигались, окружали, сжимали кольцо. С каждым их движением дышать становилось все труднее. А потом дверь содрогнулась от удара и я почувствовала запах. Запах увядающей розы, смешанный с трупной вонью. Там, снаружи, находился сам Аллиан.