Мое личное (не) счастье

— Пожалуйста, до свидания, — закрываю дверь и сам, пожалуй, впервые молюсь, чтобы больше никто не приперся.

— Видишь, что получается, Самарский, в доме были двуногие девки. И что теперь делать? — присаживаясь на диван сокрушенно произносит Вика.

— Ну прекрати. Что ты себе опять надумала?

— Я тебя мысленно четвертовала и хозяйство отрезала. Даже представила, как повешу его на забор твоего дома, — с истерическим смехом произносит Вика.

— А потом бы его украла ворона, отнесла в лес и мне бы его не пришили. Все настолько плохо?! — присаживаюсь к ней на диван и прижимаю к себе.

— Я хочу, чтобы все было хорошо или хотя бы нормально. По-человечески. Почему у всех все нормально, а у меня нет? — вполне серьезно произносит Вика.

— Вик, у нас все будет хорошо. Я тебе обещаю.

— Обещаешь? Точно?

— Абсолютно точно. Вот увидишь, это было последнее недоразумение в нашей с тобой жизни, — мимолетно целую ее в губы. — Пойдем разбирать пакеты, которые я привез, я еще из машины не все принес.

— Там еще один букет? — со смехом произносит Вика.

— Вот и увидишь.

Глава 22

Беру Вику за руку и веду к выходу. Этот неловкий момент, когда в машине у меня нет никакого сюрприза, вообще ни хрена нет, кроме обыкновенных продуктов. Но понимаю, что еще чуть-чуть и она самым настоящим образом расплачется. Открываю багажник и только сейчас понимаю, что это совершенно дурацкая идея вытащить ее без верхней одежды на улицу. Она абсолютно точно замерзла в простом джемпере и джинсах. Стоит с растерянным лицом, заглядывая внутрь. Да, блин, в багажнике нет никаких приятностей, все, что было и так находится дома. Ну разве что осталась необъятных размеров ваза.

— Ничего себе, — немного улыбаясь, поглядывая на меня, шепчет Вика.

— Да, ваза немного большая, под стать цветам.

— Что? Какая ваза? Я про черешню.

Вика тянется за мини-корзинкой с любимым многими лакомством и с каким-то детским восхищением берет ее в руки.

— Черешня в апреле. Мамочки, что может быть лучше. Прелестно, — воодушевленно произносит она и закидывает черешню в рот.

— Стой, она же грязная.

— А что погрязнее, то и повкуснее.

— Вот ты дурешка, потом скажешь привет фаянсовому другу.

— Типун тебе на язык, — смеется Вика, выплевывает косточку и надкусывает новую ягоду. А я вместо того, чтобы отобрать грязную черешню, как придурок смотрю на то, как стекает сок по ее пальцам. Да уж… Так ладно, соберись.

— Хватит, Вик. Держи, — подаю ей один из пакетов, сам забираю оставшиеся и дурацкую вазу. Интересно, когда я покупал это убожество, что я курил?!

Пропускаю увлечённую черешней Вику вперед и закрываю за собой дверь, в надежде, что никакой гондон нам больше не помешает. Заношу пакеты на кухню, не успеваю толком разложить продукты, как слышу позади Вику, которая наконец оставила корзину и стала рассматривать цветы. Странная картина, если бы не знал кто передо мной, подумал бы, что какая-то чудачка. Стоит никого не замечая, и гладит бутоны роз, а лицо такое как будто сейчас снова расплачется.

— Все, радость от черешни прошла? Быстро же ты.

— Спасибо за цветы. Они очень красивые, — игнорируя мой вопрос с грустью произносит Вика. — Правда, жаль, что долго не простоят.

— А мне сказали простоят. Вик, — подхожу к ней и заключаю ее лицо в ладони. — Ну сейчас-то что не так? Я дверь закрыл изнутри, никто к нам и близко не зайдет, только ты и я. Больше никого. Я тебе обещаю.

— А что будет дальше? — вполне серьезно произносит она, обхватив ладошкой мою руку. — Выходные закончатся, обязательно будут какие-нибудь женщины, братья и прочее.

— Не будет никаких женщин. Вик. Не будет, слышишь? Только ты.

— Слышу.

— Не веришь?

— Я хочу верить, только получается все по-другому. Я сюда приехала для того, чтобы все подготовить. Приготовить вкусный ужин, переодеться в красивое белье, чулки, в конце концов. Сделать макияж и красивую прическу. А что получилось? Я стою здесь, шмыгая носом, в старом джемпере, а под ним… знаешь, что под ним?

— Что?

— Майка! Представляешь, майка! — на последнем слове Вика одергивает мои руки и самым настоящим образом начинает плакать. — Нет, там, конечно, и лифчик имеется под ней, но он еще хуже, чем майка! Спасибо, что колготки шерстяные под джинсы не надела. И все мои приготовления просто чушь, потому что вот она я, — разводит руки в стороны. — У меня даже не получится с кем-то конкурировать.

— Вик, послушай меня, — подхожу к ней, обхватываю ее лицо ладонями и большими пальцами стираю слезы, которые совершенно не хотят останавливаться. — Все эти приготовления действительно ерунда, приятный бонус, но он не делает человека счастливым. Может это банально прозвучит, но любят не за красивое белье, одежду, макияж и тело. Это можно все иметь и при этом не испытать ни малюсенького кусочка счастья. Я тебя люблю, понимаешь? Тебя. И тебе не нужно ни с кем конкурировать. Ты без платья и красивого белья красивее этих двух двуногих вместе взятых, побывавших в этом доме. Ты меня слышишь, Вик?

— Я пытаюсь осознать услышанное. Жаль диктофона нет рядом.