Мое любимое чудовище

С того дня Ариадна находила все больше и больше скелетов. И перед

каждым останавливалась, воздавала молитву и присыпала его пылью. По

мере приближения к самому центру лабиринта ее все чаще одолевали

мысли об ужасах, которые, возможно, ждут ее впереди, но когда на седьмой

день высокие каменные стены расступились, пропуская ее в свое сердце,

обнаружила нечто совершенно неожиданное…

Лили наблюдала, как Аполлон, не потрудившись одеться, без тени смущения сидел на корточках перед камином и разводил огонь. В отсветах камина его широкие плечи выглядели черными и почти исполинскими. Неудивительно, что его приняли за убийцу: такой великан действительно наводил ужас.

Но как все было на самом деле? Аполлон ей мало что рассказал, не больше она узнала из сплетен и новостных колонок в газетах. Тревельон когда-то его арестовал, но теперь прилагал все силы к тому, чтобы доказать его невиновность. В этой истории было множество пробелов, и Лили надоело получать информацию из вторых рук.

Откашлявшись, неожиданно громко в воцарившейся тишине, она спросила:

— Можешь рассказать, что случилось той ночью?

Аполлон собирался поворошить поленья в камине, но, услышав слова Лили, на долю секунды замер, потом поднялся и отряхнул руки. Пламя камина отражалось от его лоснящейся кожи, и Лили был хорошо виден его профиль — крупный нос, выпуклый лоб, грубо очерченные губы и массивный подбородок.

— Я был молод: всего двадцать четыре года, — услышала она его тихий голос. — Всего — потому что большую часть своей жизни я учился: сначала в Харроу — это одна из девяти старейших привилегированных мужских частных средних школ, а затем в Оксфорде. Приехав в Лондон, я получал мизерное денежное содержание от графа, которое мне передавали его поверенные, но эти деньги уходили на выпивку и женщин.

Аполлон повернулся, но Лили по-прежнему не видела выражения его лица.

— Ничего удивительного в этом нет: такой образ жизни ведут многие молодые джентльмены. Работать в таких семьях не принято, даже если они страдают от голода.

— Вы нуждались? — спросила Лили.

Аполлон покачал головой.

— Нет, но и в роскоши не жили. Отец потратил почти все деньги, что у нас были, и граф отказался дать ему еще. Из-за этого матери и сестре приходилось жить в деревне, причем очень скромно. Артемис никогда не участвовала в сезонах, у нее даже приданого не было. — Аполлон двинулся к кровати. — Но мне быстро надоело бесцельное времяпровождение, да и ждать от жизни было совершенно нечего. Предполагалось, что мне предстоит дожидаться, когда граф состарится и умрет.

Лили не могла представить, как можно такому сильному умному мужчине сидеть сложа руки в ожидании чьей-то смерти.

Аполлон сел в изголовье кровати и притянул Лили к себе, положив ее голову на грудь.

— В Оксфорде я увлекся новаторскими идеями в области ландшафтного дизайна. Это были грандиозные планы, призванные нарушить средневековые правила коротких прямых линий и упорядоченных посадок. Нас интересовала перспектива: великолепные виды, которые смогут радовать множество поколений, естественные линии и формы. Уже в Лондоне я начал переписываться с единомышленниками, чтобы обмениваться идеями и планами, а потом меня наняли благоустраивать поместье близ Оксфорда.

Аполлон обнял Лили крепче, и она подалась вперед, словно хотела без слов попросить его продолжать.

— Это открывало передо мной большие возможности, — опять заговорил Аполлон, но голос его звучал почему-то печально. — Работать приходилось много, в основном физически, хотя до этого я имел дело лишь с теорией. Мне потребовался целый сезон, чтобы полностью обустроить парк, потом меня порекомендовали для работы в другом поместье. И вот тогда мой дед узнал, чем я занимаюсь. И это стало катастрофой.

Лили сдвинула брови.

— Но почему?

— Потому что, — прошептал Аполлон, прижимаясь щекой к ее виску, — аристократы не работают. Дед счел мое желание изучать искусство создания масштабных ландшафтов ранним проявлением той же самой болезни, что свела с ума моего отца, и лишил меня денежного содержания. Он решил, что весь наш род с изъяном.

— О, Боже!

У Лили почти не было семьи, но судить человека так строго лишь из-за того, что он нашел себе дело всей жизни, ей казалось нелепостью.

Аполлон уткнулся носом в ее волосы.

— В то день я был в Лондоне, встречался с тремя приятелями. На ночлег мы сняли комнату в одной из таверн Уайтчепела и заказали еду и вино.

— Почему в таком ужасном месте? — удивилась Лили.

— Боюсь, у нас было не так уж много денег, чтобы рассчитывать на что-то более приличное.

Аполлон замолчал, но Лили ощущала его прерывистое дыхание.

— Что произошло потом?