Мое не мое тело. Пленница

Мне вдруг показалось, что в дальней стенке виднеется горизонтальная щель. Похоже, еще одна дверца. Я засунула руку, пытаясь подковырнуть ногтем, встала на носки. Не удержалась, уцепилась за край. Подставка выпала, с грохотом покатилась по полу. Я повернулась, отыскивая глазами упавший предмет, но тут же услышала знакомый писк, биение крыльев. Присела на пол и закрыла руками лицо.

Я не сразу поняла, что ничего не происходит. Развела пальцы, подглядывая сквозь образовавшуюся щель. Асуран сидел на краю кровати прямо напротив меня, вцепившись страшными когтями в одеяло. И смотрел, вытягивая шею. Глянцевый клюв маячил в опасной близости. Зрачки в лимонных радужках стали крошечными, как игольное острие. Перилл повел головой и издал тихий клокочущий звук, похожий на рычание. Умолк, будто прислушивался и ждал ответа. Если бы он был человеком, я бы сказала, что он навострил уши. Но я понятия не имела, где уши у этого монстра. И не хотела знать. Хотела только одного — чтобы он улетел.

Я не шевелилась. Так же смотрела сквозь пальцы, с ужасом соображая, что стану делать, если он накинется. Но пока птица не проявляла агрессию. Я надеялась, что если буду сидеть истуканом, чудовище просто потеряет интерес и вернется на насест.

Асуран вновь издал осторожный звук, повел головой. Зрачки в желтых глазах увеличились и тут же снова уменьшились. Перья на макушке дрогнули, приподнялись, делая его взъерошенным и даже забавным. Он смотрел на меня, покручивал головой, тянул шею. Встрепенулся с характерным упругим звуком. Голова снова приобрела лоснящуюся гладкость, уменьшилась. Он выпрямился, расправил крылья, и, к моему ужасу, слетел на пол. Замер, разглядывая меня. Наконец, выбросил вперед разлапистую черную ногу с кошмарными когтями и пошел в мою сторону, цокая по стали настила.

Сердце пропускало удары. Я так и не могла решить, что делать: бежать или замереть. Он был слишком близко, а я едва ли смогла бы быть достаточно проворной. С каждым его шажком я теряла время, и вот его клюв уже коснулся моего согнутого колена, потерся о натянутый чулок. В горле пересохло, я с трудом сглотнула, борясь с соблазном отпрянуть. Нужно сидеть и не шевелиться. Я старалась даже не дышать.

Птица отстранилась, удивительно осмысленно посмотрела на меня снизу вверх. Асуран вновь потерся клювом о мое колено, замер, нагнув голову. Перья на шее оттопырились. Он снова едва слышно прорычал, будто о чем-то просил. Я вспомнила, как Нордер-Галь чесал птице затылок, запуская пальцы в черные перья, и как Асуран млел, закатывая глаза. На мгновение показалось, что перилл просит меня сделать то же самое.

Я осторожно отняла руку от лица, медленно опускала. Может, мой жест отпугнет его, но не разозлит? Это было бы лучшим решением. Я неспешно положила руку на бедро и едва не отдернула, когда птица потянулась к пальцам. Но утерпела. Зрачки в лимонной радужке вновь дрогнули, перья на затылке приподнялись. Он открыл глянцевый клюв и потянулся, вываливая розовый округлый язык.

Я зажмурилась, когда острие клюва коснулось кожи. Но это касание было таким осторожным, таким аккуратным. Птица не хотела причинить мне боль, и это было странно. Асуран слабенько прикусил кончик моего пальца, коснулся сухим языком. Отстранился и посмотрел на меня. Вновь вернулся к руке и прикусил. Снова посмотрел и издал уже привычный звук, который теперь напоминал мне просьбу на каком-то неведомом языке. Перилл нагнул голову до самого пола, подставляя шею.

Жест был предельно понятным — он просил ласки. Я осторожно подняла руку, коснулась кончиков перьев, немея от страха. Мне казалось, если это чудовище метнется, то в мгновение ока сможет перекусить палец вместе с костью. Перилл вздрогнул всем телом, напрягся, перья тут же плотно прижались, но через несколько мгновений он будто расслабился и склонил голову еще ниже.

Кажется, в моей копилке странных ощущений прибавилось. Я осторожно перебирала пальцами упругие блестящие перья, слушая звук, похожий на шорох ткани зонта. Кончикам пальцев, погруженным в темно-серый подпушек, стало очень тепло. Перья согревали лучше меха и шерсти. Это ощущение оказалось сродни рисовым зернам, тонким шрамам Нордер-Галя. Казалось, так можно просиживать часами, и не надоест.

Похоже, Асуран полностью разделял мое мнение. Он закрыл глаза, подставлял под мои пальцы нужные места и едва заметно урчал. Как-то особенно, по-птичьи, но я точно понимала, что это урчание удовольствия, как у кошки. Я с удивлением обнаружила, что под богатым густым оперением скрывается тоненькая шея. Попыталась представить, каким он станет, если его общипать. Уменьшится едва ли не в половину, растеряет весь свой грозный вид. Впрочем, сейчас я видела совсем другую птицу.

Я даже улыбнулась, чувствуя, как в груди разливается что-то теплое:

— Так ты любишь ласку?