Мое не мое тело. Пленница

При звуке моего голоса перилл вздрогнул, напрягся, будто оценивал, исходит ли от меня опасность. Потом шагнул ближе и прижался, потираясь щекой о платье, тянулся за рукой. Поднял ногу и вскарабкался мне на колени, изорвав когтями чулок. Терся щекой о грудь, закатывал глаза. Не знаю, сколько он весил. Пожалуй, не меньше годовалого ребенка. А острые когти лишь усугубляли эту тяжесть. Но я терпела. Если птица решила подружиться — будет полнейшей глупостью все испортить.

Я опустила руку и почесывала ему под клювом. Асуран закатил глаза, запрокинул голову, подставляясь. Едва не падал от наслаждения. Так вцепился когтями, что я увидела проступившую на бедре кровь. Мечтала только о том, чтобы он переступил, но терпела.

Вдруг перилл вздрогнул всем телом, еще сильнее сжал когти, вскинул голову, глядя на дверь. Я повернулась: в проеме стоял Пруст. Белый, как полотно. Лицо вытянулось. Он округлил глаза, не сводя взгляд с птицы. В ужасе посмотрел на меня:

— Не шевелись!

Он осторожно сделал несколько шагов, выставил локоть, проверяя, хорошо ли натянут простеганный китель. Похлопал себя по руке, глядя на птицу:

— Пойдем! Пойдем, Асуран!

Перилл напрягся, пригнулся, не сводя глаз с мальчишки. Грузно оттолкнулся и с пронзительным криком кинулся на Пруста.

Глава 22

Абир-Тан стоял на поросшем пожухлой травой пустыре. Чуть в отдалении желтела кромка осеннего леса. Курил, уткнувшись в зажатый в руке экран легкого дальномера. Сам аппарат с едва различимым жужжанием парил над головой в сером небе. Как огромная жирная пчела. Он всегда любил делать это сам, будто не наигрался в детстве. В нескольких шагах мялись два сержанта из инженерной группы. Они отсалютовали мне, поспешили отойти подальше.

Наконец, заметив меня, Абир-Тан опустил экран, вытянулся, поприветствовал по форме. Склонил голову:

— Мой карнех…

Я сцепил руки за спиной:

— Почему не доложили? Когда причалили?

Абир-Тан повел бровями:

— В четыре тринадцать. Кажется, вы были заняты, мой карнех. — Он многозначительно вытянул губы, а глаза жгли любопытством: — Очень заняты…Уж, я-то знаю…

Я сделал вид, что не понял намека. Не хотел ничего обсуждать. По крайней мере, не сейчас, когда внутри все еще клокотало пережитое этой ночью. Это не для сальных пальцев Абир-Тана. Я рад, что здесь мы были не одни. Сейчас это оказывалось удобно. Впрочем, мы оба все прекрасно понимали и принимали эти формальные правила. Тот случай, когда устав диктует одно, а дружба и уединение — совсем иное. Как мой полковник, Абир-Тан не имел права на такие намеки. На ухмылки тоже. Но я бы едва ли ушел от ответа за закрытыми дверями.

Я вновь посмотрел на дальномер, жужжащий в небе:

— Уже вернулся?

Абир-Тан покачал головой, но даже не скрывал, что раздосадован моим молчанием:

— Только отлетаю. Но мне уже отрапортовали, что все идет по плану — они стягивают силы к Манире, в трех милях от Спикля. По ощущениям — тащат все свое барахло. Осмелели, когда увидели отступление.

Я все же закурил, соблазнившись запахом. Затянулся, глядя на дальномер. Меня тоже всегда забавляла эта штука с маленькими крылышками вдоль плоского корпуса. Будто уменьшенная копия наших крейсеров.

Я посмотрел на Абир-Тана, покачал головой:

— Не стоит их недооценивать. Кажется, мы уже это поняли. У нас большие потери.

Абир-Тан кивнул. Он потерял сорок три человека и три корабля. Мое судно чудом уцелело. Снаряд угодил в боковину, не затронув важные системы. Можно сказать, отделались царапиной, которую быстро залатали.

— Сколько им показали?

— Как вы приказали, ваше превосходительство: три пехотных батальона и сто двадцать единиц техники. Четыре тяжелых крейсера.

Я кивнул:

— Главное, не переусердствовать. Они отступят, если сочтут силы неравными.

Абир-Тан презрительно фыркнул:

— Они осмелели. Излишнее воодушевление туманит мозги. Они выйдут с зубочисткой простив артиллерии, вот увидите, мой карнех.

Я затянулся, выпуская струю дыма. Давно табак не доставлял мне такого наслаждения.

— Мне не нужны зубочистки. Нужны их резервы и их техника. Ночью не тушить фонари — пусть смотрят и не сводят глаз. Примерно раз в два часа поднимать легкие суда. Ночью зажигать аварийные огни. И ждать, разумеется. Пусть думают, что мы затаились. Они не должны заподозрить, что за ними наблюдают.

Абир-Тан вытянулся, кивнул:

— Будет сделано, мой карнех. Они получат достойный ответ. — Он вдруг будто размяк, взглянул исподлобья: — Скажи хоть что-нибудь. Хоть намекни.

Я решительно покачал головой:

— Не сейчас. Лучше ответь, как себя чувствует твоя девка, Фира?

— Молчишь о своей, но опять спрашиваешь про мою? — в голосе Абир-Тана мелькнула обида.

Я не ответил, просто смотрел на него.

Он поджал губы:

— Так чего ты от нее хочешь? Она все сказала.

— Хочу услышать лично. Ты предвзят.

Абир-Тан помрачнел, напрягся:

— Не веришь моему слову?

— Верю. Но это приказ, если угодно. Веди. И я хочу услышать, откуда у нее пистолет.