Мое обнаженное сердце

Два первых акта наполнены сценами нищеты, безработицы, семейных ссор, пьянства и ревности. Сейчас Вы увидите назначение этого нового элемента.

Третий акт – пирушка, где его жена, с которой он живет врозь, приходит за ним, потому что беспокоится за него. Тут-то он и вытягивает у нее обещание встречи на следующий вечер, на воскресенье.

Четвертый акт – преступление, весьма преднамеренное, заранее обдуманное. Что касается исполнения, то о нем я Вам расскажу подробно.

Пятый акт (в другом городе) – развязка, то есть изобличение преступника им самим под давлением наваждения. Как Вы это находите? Сколько раз, читая «Газет де трибюно», я поражался подобным случаям.

Сами видите, насколько проста драма. Никакой путаницы, никаких сюрпризов. Только развитие порока и вытекающие из ситуации результаты.

Я ввел нескольких новых персонажей: Сестра продольного пильщика – девица, любящая ленты, побрякушки за двадцать пять су, пирушки и танцульки, не способная понять христианской добродетели своей невестки. Это тип скороспелой парижской порочности.

Молодой человек – довольно богатый, поскольку занимается более высоким ремеслом, и глубоко влюбленный в жену нашего работяги. Но он порядочен и восхищается ее добродетелью. Время от времени ему удается подсунуть чете немного денег.

Что касается ее, то, несмотря на свою могучую веру, из-за страданий, которые доставляет ей муж, она порой думает об этом молодом человеке и не может помешать себе мечтать о более приятной, более богатой, более пристойной жизни, которую могла бы вести с ним. Но она упрекает себя за эту мысль, как за преступление, и борется с ней.

Я предполагаю, что вот он, драматический элемент. Как Вы уже догадались, наш работяга с радостью ухватится за предлог для своей распаленной ревности, чтобы скрыть от себя самого, что злится на свою жену как раз из-за ее безропотности, кротости, терпения, добродетели. И все же он ее любит, но выпивка и нищета уже повредили его рассудок. Заметьте к тому же, что театральная публика не слишком знакома с изощренной психологией преступления, и ей было бы довольно трудно объяснить злодеяние без всякого предлога.

Помимо этих героев у нас будут только вспомогательные персонажи: может, еще один рабочий, балагур и шалопай, любовник его сестры, а также девицы и прочие обитатели окраин, кабачков и маленьких кафе, матросы, полицейские.

Вот сцена преступления. Заметьте, оно уже заранее обдумано. Он приходит на свидание первым. Место выбрано им самим. Воскресный вечер. Дорога или темная равнина. Издалека доносятся звуки оркестра на танцах. Мрачный и унылый пейзаж окрестностей Парижа. Любовная сцена, печальная, насколько возможно, между этими мужчиной и женщиной, – он хочет, чтобы она его простила, хочет, чтобы позволила ему жить и вернуться к ней. Никогда еще она не казалась ему такой красивой… Растрогавшись, он становится почти влюбленным, желает, умоляет. Бледность и худоба делают ее почти привлекательной, почти возбуждают его. Публика должна догадываться, о чем идет речь. Хотя бедная женщина тоже чувствует, как в ней шевельнулось былое чувство, она отказывается от этой неожиданно вспыхнувшей страсти в подобном месте.

Ее отказ раздражает мужа, который приписывает подобную щепетильность измене или запрету ее любовника. «Надо покончить с этим; но мне никогда не хватит на это духу, сам я это сделать не смогу». И гениальная идея – полная трусости и суеверия – приходит ему в голову.

Он притворяется, будто ему вдруг стало очень плохо, что нетрудно – подлинное волнение помогло делу: «Слушай, там, в конце этой дорожки, слева есть яблоня; сходи мне за яблоком». (Заметьте, что он может найти и другой предлог, этот я набрасываю на бумагу второпях.)

Темно хоть глаза выколи, луна скрылась. Его жена уходит во тьму, он встает с камня, на котором сидел: «Слава богу! Если пройдет мимо, тем лучше; а если упадет, значит, Бог ее осудил!»

Он послал ее по дороге, где почти вровень с землей имеется колодец.

Слышен крик, потом плеск упавшего в воду тела – и крики продолжаются.

«Что делать? Сюда могут прийти, могут решить, что я убийца. А! Там же есть камни – на краю колодца!»

Он убегает. Пустая сцена. По мере того как множится плеск падающих камней, крики затихают. Прекращаются совсем.

Он появляется снова: «Я свободен! Бедный ангел… отмучилась!»

Все это должно прерываться далекими звуками оркестра. В конце акта по дороге возвращаются группы пьяниц и поющих гризеток – среди них и его сестра.