Мое побережье (СИ)

А сутки за сутками почему-то летели слишком быстро. И слишком глупо. Утро: встать с третьего звона будильника, наполнить миску рыжего проглота новой порцией корма, есть изо дня в день одни и те же хлопья и пить один и тот же чай, наплевав на все в моменты особо скверного расположения духа, завязать на затылке незатейливый хвост и влезть в первый попавшийся свитер; день: минуты, которые я считала, косясь на красный ремешок наручных часиков, сидя за партой с что-то рисующим в тетради Хэппи, утрированная шумиха с экзаменами, становящимися все ближе и ближе, а вы по-прежнему лоботрясы и разгильдяи; вечер: запереться в комнате, зарыться с носом в одеяле и время от времени листать страницы учебников, занимающих своими габаритами добрую часть кровати — такими бы, право слово, убивать; сон, утро. Все.

Новое расписание выжимало достаточно соков, чтобы, оказавшись дома, не думать ни о чем, кроме долгожданного сна.

Разбавлял мой рутинный досуг Хэппи — он был единственным, кто не чурался мне позвонить первым и поболтать ни о чем, пригласить к себе на испеченный миссис Хоган пирог, тщетно попытаться научить играть в приставку или позвать гулять: в пиццерию, кино, просто так — пройтись по парку.

На рождественских каникулах он дважды вытягивал меня из цепких лап внутреннего мирка, в который я с каждым днем погружалась все глубже. Мы ели различные вредности быстрого приготовления в излюбленном кафе, и я почти выглядела жизнерадостной.

Вот так сидишь, улыбаешься. А глаза все равно грустные.

В другие дни он заглядывал в гости; согласился посмотреть «Искупление» и «Игру в имитацию», дружески подтрунивал, что у кого-то в этой комнате, определенно, наблюдается явственный бзик (очевидно, памятуя, как мы не давали ему покоя после Хэллоуина, при каждом удобном случае припоминая «одеяло»-серапе), а после мы пытались разгадывать кроссворды Алана Тьюринга на сайте.

Но каким бы учтивым не был Хэппи, замечавший, что мы с Тони перестали видеться, только ничего не говорящий по злополучному поводу, заполнить эту пустоту он не мог.

После недели нашего «молчания» я начала считать «потерянные дни». Не вылезала с «Фейсбука», на который прежде практически не заходила, словно бы ожидала сообщений, которые он и раньше-то мне здесь редко писал. Потом вспомнила его слова о фотографиях, вывешенных на стенде с рождественского бала. Отыскав контакт парня, Фреда, который весь вечер носился по залу с камерой, попросила его прислать снимки: он фотографировал нас с Роджерсом, поймав в толпе и заставив улыбнуться в объектив; а затем поддалась минутной слабости и загрузила фото на страницу. Все равно Стив не был тут зарегистрирован — ворчать не станет. Да и фотография вышла достаточно милой.

Первый комментарий: «Наконец-то» был от Хэппи. Который, как оказалось позже, был многими воспринят в несколько ином контексте.

Я не обращала внимания на косые взгляды за спиной; лишними несожженные нервные клетки не окажутся. В отличие от пресловутого Хогана — он-то мне однажды и шепнул, дескать, только ленивый не пропустил через себя сплетню о наших «отношениях». Я в ответ прыснула: мы с Роджерсом, серьезно? Мне думалось, эта шутка потеряла актуальность еще пару месяцев назад. Однако Хэппи стушевался и честно признался, что и сам начал об этом подумывать. Впрочем, заявление, что подобное может произойти лишь в параллельной вселенной, его убедило в достаточной для моего ментального удовлетворения мере.

Куда больше волновала вторая неделя с «событий переломных дней» — мы с Тони перестали разговаривать.

Даже не виделись толком, помимо совместных занятий. Я была уверена в том, что он и не замечает этого молчания; меня же оно душило: не давало нормально мыслить, находясь у себя в спальне или проходя в классе мимо, чувствуя запах его геля для душа и задерживая дыхание, насколько это было возможно. Но потом все равно приходилось делать вдох, и Старк оказывался внутри, глубоко в легких, разносясь по сосудам и перекрывая доступ кислорода к сердечной мышце.

Я была на нервах: примечая в коридоре знакомую спину, прожигала ее взглядами с таким упорством, что впору удивиться, как он еще не воспламенился.

Глупый, глупый максимализм и глупая я.

Хэппи, видя мое настроение, прекратил о нем говорить — так я обнаружила себя отрезанной от последнего источника информации о его жизни. Лишь однажды Хоган вынужденно обмолвился в ответ на мое раздраженное: «Почему бы тебе не сходить в кино с ним?», что тот последнее время практически не вылезает из гаража, занимаясь делами, одному ему известными, и почти ни с кем не разговаривает; кажется, крайний раз он выходил на контакт с Брюсом пятью днями раннее.

…мы сидели в столовой вдвоем.

— Слушай, — голос вклинился в сознание, когда я успела решить, что обсуждению незыблемой персоны «сэра Энтони» пришел конец, и успела углубиться в собственные мысли. — Из-за чего ты так злишься на Тони?

— Он — Старк, этого хватает за глаза, чтобы ответить на многие вопросы.

— Я серьезно, вообще-то.

— Я тоже, — я подняла на него многозначительный взгляд.