Мое побережье (СИ)

— Он просто ревнует, — Хэппи на несколько секунд поднял голову, затем вновь обращаясь к экрану телефона.

— Ты забыл, кто везет тебя в Сиэтл и помогает выбрать приставку?

Хэппи в одночасье стушевался:

— Я про то, что ревнует к тому, что не все девушки мира смотрят на него. В смысле, не ревнует, а бесится. — Единственное, что нас объединяло со Старком в этот момент — почти идентичное выражение лица, обращенное к «третьему мушкетеру». — Да ну вас, — он забавно махнул рукой и демонстративно отвернулся к столу, являя взору свой затылок, — сами разбирайтесь.

— Меня не приплетай, разбирается пусть Пеппер, куда ей идти или не идти, и с кем, — сильный акцент на концовке.

Какой же ты… гр.

— Ты для начала дай телефон Брюса, чтобы я имела возможность позвонить, — я скептически фыркнула и отвернулась, как заметила нырнувшую в карман ладонь.

Старк без слов протянул свой мобильник. Ну, как протянул — поднял в согнутой в локте руке, помахав средством связи недалеко от собственного лица. Лишь из вредности я порвалась за телефоном. Позлить его и для себя извлечь выгоду — двойной куш.

Лицо Тони выражало абсолютную непробиваемость. Однако стоило мне оказаться на расстоянии шага, он резко завел руку за спину.

Ну, нет.

— И что ты хочешь этим сказать? — ситуация набирала обороты: теперь вопрос стоял в том, кто кого переиграет, заполучив «свое», пусть и напускное и никому не сдавшееся.

Он принципиально созерцал стену.

— Я не буду ждать вечно, пока ты соизволишь подойти, сама бери, — телефон оказался в заднем кармане черных джинсов. Он отстранился от книжного шкафа, шагая мимо.

Мне почти удалось схватиться за торчащий кусочек техники, как он развернулся на сто восемьдесят.

— Что за игры? — непонимание происходящего начинало раздражать.

— Какие игры? — знакомые бесы в лисьих глазах.

Ладно. Пусть будет по-твоему.

Я приблизилась к нему вплотную и совершила очередную попытку нападения, не разрывая зрительного контакта. Тони быстро сунул ладони в карманы, защищая свою филейную часть.

— Знаешь, как это называется? — я обхватила пальцами его запястья и попыталась отвести руки в стороны, но поганец, как назло, лишь больше напрягся.

Минуты, сродни этой, были знаменательны единственным недостатком женской натуры (помимо месячных), о коем я сожалела, прикидывая, как неплохо было бы стать парнем — слабость. В основном я глупо трепетала (какое ужасное слово, достойное мыльных опер) от факта, что Старк, наверное, раза в два сильнее меня, однако, когда вопрос касался борьбы с ним, и когда уступать совсем не хотелось…

— Просвети? — он отклонился и ретировался, отчего я буквально налегла на его грудь. Только на сей раз близость не вызывала головокружения, подобно вчерашнему.

Жужжащую злость — вполне.

— Эгоизм, — ущипнуть нежную кожу, воспользоваться болевой заминкой, коснуться подушечками пальцев треклятого мобильника… — Тони!

Он ловко и без особых усилий перехватил мои запястья, обездвиживая и прижимая их к своей грудной клетке.

— Эгоизм? Ты называешь эгоизмом защиту имущества?

Я дернулась, на что он усилил давление пальцев. Немного больно, чтоб тебя. Не находя иного выхода, шагнула вперед и повалила его на кровать, надеясь на высвобождение в полете.

Глупая. Тони не отпустил, вместо этого увлекая меня за собой; глухой стук об стену.

— Ай. — Я почти почувствовала ту боль, с которой он ударился головой. Поделом. Резко прыснул: — Дерьмо.

Хорошо, должно быть, приложиться, раз пробрало на смех.

— Следи за языком, — сдерживать ответную улыбку было невозможно.

Болван. Лучший болван на свете.

— Что, запретишь «выражаться»? Как Роджерс?

Холодная пряжка ремня неприятно давила на оголившийся живот, нога с разбитым коленом болезненно упиралась в плотную ткань джинсов. Наверное, нужно быть полной мазохисткой, чтобы не собираться слезать с растянувшихся на покрывале костей в кожаном мешочке.

— Оставь Стивена в покое, ты до конца жизни будешь тот случай вспоминать?

— «Оставь Стивена в покое», — нараспев передразнил он и даже позволил вырваться и несильно толкнуть себя в грудь. — Это было всего лишь в прошлом году, вспоминать я только начал.

— Ты похож на отверженного ревнивца, — я подтянулась и уперлась локтями по обе стороны от его головы, съезжая с неудобного выпирающего бедра. Так-то лучше. Если можно назвать лучшим лежание на нижней части живота, против изначального — на ширинке. Как там говорится? Из всех худших зол? — Я скоро решу, что у тебя мания.

— Я не ненавижу Роджерса, он просто забавный. Это ты все воспринимаешь всерьез и дерешься со мной за честь своего ненаглядного.

— Ты нелогичен, — улыбка вышла напряженной; он такой теплый. В неприлично тонкой, мягкой кофте, через которую можно пересчитать ребра. — Сначала наговаривал на Брюса, затем переключился на Стива.

— Точно, Беннер, — он театрально цокнул, возводя взор к потолку. — Извини, я запутался в твоих парнях.

— У меня только один парень, — маленький садист внутри удовлетворился его истинно удивленным выражением лица, — Том.