Моё пост-имаго

– Он сказал, что сделает все возможное, чтобы мистер Пиммз получил по заслугам. А еще он очень доволен… – мальчик задумался, припоминая, – э-э-э… бюрократичной ленивой неспешностью судебной системы в Тремпл-Толл.

Доктор кивнул. Мистер Пиммз, к радости прочих участников истории с Черным Мотыльком, по-прежнему сидел в застенке Дома-с-синей-крышей: судья Сомм так и не сподобился явиться, чтобы рассмотреть его дело, хотя прошло уже два дня. Видимо, мистер Блохх не торопился исполнять свой хваленый вариант компенсации. Доктор Доу подозревал, что мистер Пиммз сам виноват – похоже, он неосознанно нарушил какой-то из пунктов контракта мистера Блохха или же мистер Блохх все это время просто создавал вокруг своей персоны эффект мнимого могущества, чтобы в процессе тех или иных злодеяний никто из нанимателей не мог усомниться в его словах. В общем, вероятность того, что мистера Пиммза ждет заслуженное наказание, была высокой.

– Черный Мотылек… Черный Мотылек… – выдавил мистер Келпи.

– Что такое, мистер Келпи? – с тревогой спросил Джаспер. – Вам стало хуже?

– Черный Мотылек… он уже отправился обратно? Обратно в Кейкут…

– Еще нет, мистер Келпи! – Джаспер попытался его успокоить. – Но скоро! Скоро отправится. Вы что, не помните? Поезд, который увезет его, отходит послезавтра утром.

– Да. Поезд… утром…

Речь мистера Келпи становилась все более бессвязной, а глаза, покрывшиеся сеткой лопнувших сосудов, пугающе дрожали в глазницах.

Доктор торопился как мог, замешивая лекарство Гиблинга, но при этом он недовольно морщился и ежесекундно втягивал носом воздух. Запахи казались ему не то чтобы неприятными – скорее, подозрительными. Он не знал свойств листьев из числа ингредиентов, не знал, какой эффект имеют надпочечники конкретной жабы. И уж точно не мог предположить, как именно эти два ингредиента влияют на человека, будучи соединены вместе. Он просто терпеть не мог не понимать, что делает.

– Можно не мешать… – прохрипел бабочник, – ложка…

Джаспер подбежал к столу, взял чайную ложечку и передал дядюшке. Тот набрал в нее зелено-бурую смесь и просунул ложку меж приоткрытых губ бабочника. Мистер Келпи судорожно проглотил лекарство и снова потерял сознание. После этого начался сущий кошмар…

Мистеру Келпи становилось все хуже и хуже. В себя он не приходил, лишь порой что-то бессвязно бормотал. Лицо его побелело, а волосы словно поредели и выцвели. Доктор Доу и Джаспер затащили бабочника в кабинет на втором этаже, переодели в больничную рубаху из запасов доктора и уложили его на хирургический стол.

– Что же будет? – испуганно спросил Джаспер.

– Боюсь, нам остается лишь ждать. А пока я сделаю лекарство по рецепту до конца. Я незнаком с этой лихорадкой. Ее действие очень-очень странное: симптомы будто собраны у нескольких различных болезней. Такое ощущение, что…

Он замолчал, опустив взгляд.

– Какое ощущение?

Доктор Доу взял руку мистера Келпи.

– Его кожа отмирает. Погляди на пальцы. Это начальные стадии некроза.

Пальцы мистера Келпи выглядели так, словно он опустил их в чернильницу.

– Те ингредиенты… – продолжил доктор, – я не знаю практически ничего из списка…

К ночи мистеру Келпи стало совсем худо. Жар усилился. Помощник главы кафедры лепидоптерологии потел так, что простыни на столе были мокры насквозь – постоянно приходилось их менять. В сознание мистер Келпи не приходил.

Джаспер не отходил от него ни на шаг. То, что мистер Келпи умирает, было ясно и без медицинского опыта дядюшки. Уже не только пальцы бабочника, но и его руки, вплоть до запястий, покрылись чернильными кляксами пятен. По шее проходил спазм, жутко повторяющийся сперва каждую минуту, затем – каждые полминуты, а в итоге и каждые десять секунд. Сквозь истончившуюся кожу стали проступать пульсирующие вены, шевелящиеся, словно ветки деревьев на ветру.

За пару часов до рассвета состояние мистера Келпи изменилось – он будто бы начал усыхать. Потливость внезапно прошла, но кожа бабочника стала такой раскаленной, что о нее буквально можно было обжечься. И тогда начались странности.

Лекарство Гиблинга было готово – оно выглядело точно так же, как и то, что обычно принимал мистер Келпи: черная, похожая на кофе жидкость.

Доктор Доу набрал ее в шприц и расстегнул мистеру Келпи больничную рубаху. Прежде чем ввести лекарство, он намеревался послушать сердце бабочника, но то, что ему открылось, заставило даже его, обычно хладнокровного и бесстрастного, отшатнуться.

Стоявший тут же, у стола, Джаспер вскрикнул.

Внутри у мистера Келпи что-то шевелилось. Кожа стала тонкой, как бумага, натянутая на фонарь, – под ней просвечивали ребра. Под ребрами двигалось что-то большое, гладкое, отдаленно напоминающее лепестки цветов.

– Что… что это такое? – потрясенно прошептал мальчик.

Доктор взял себя в руки и ввел бабочнику под сгиб локтя, прямо в пульсирующую черную вену, лекарство Гиблинга. Мистер Келпи дернулся, но тут же затих.

Джаспер ничего не понимал. Он с ужасом глядел на таинственное зловещее шевеление под кожей помощника главы кафедры лепидоптерологии, пока дядюшка не застегнул рубаху.