Моё пост-имаго

Джаспер словно проглотил живую летучую рыбу, и она принялась хлопать крыльями где-то в его животе. Он не понимал, как это возможно, ведь мистер Келпи – добрый, немного наивный… нелепый мистер Келпи – их друг. Как он может быть Черным Мотыльком?! Он не верил в это. Он думал, что мистер Келпи вот-вот развенчает абсурдное предположение дядюшки, что он вот-вот воскликнет: «Что?! Это все неправда!» – но он молчал, а рыба в животе все сильнее и сильнее хлопала крыльями.

– Вы… вы какой-то оборотень? – спросил мальчик.

Мистер Келпи наделил его долгим, тягучим взглядом.

– Если бы, – сказал он. – Тогда все было бы проще. У меня было бы целых две жизни вместо одной, а так я вынужден воровать по кусочку всего лишь одну жизнь.

– Полагаю, все дело в вашем лекарстве от… кхм… болотной лихорадки, – предположил доктор, и мистер Келпи кивнул. – Оно замедляет превращение, и вы остаетесь человеком.

Мистер Келпи снова кивнул.

– Но если вы не оборотень, что же вы… такое? – Мальчик до сих пор терялся в догадках. Все это было как-то слишком уж сложно и непонятно. – Вы же не мотылек! У вас есть руки, и ноги, и волосы…

– Ну, волос, положим, могло бы быть и побольше, – невесело улыбнулся мистер Келпи, намекая на свои высокие залысины, но его собеседникам было не до смеха.

– Мы видели внутри вас… оно шевелилось… – прошептал Джаспер.

Доктор Доу принял из руки варителя очередную чашку. Втянул носом запах кофе.

– Как только я это увидел, – сказал он, – мне сразу вспомнилось, что вы рассказывали в квартире профессора Руффуса. Мотыльки в инсектарии. Вы сказали, что перед превращением кокон становится тоньше и можно различить очертания крыльев.

Мистер Келпи покивал и, отпив немного чая, сказал:

– Кажется, это было так давно… Мы с вами говорили о стадиях развития чешуекрылых.

Джаспер попытался припомнить:

– Там было что-то про… м-м-м… магу… маги…

– Имаго, – поправил доктор Доу.

– Все верно. Сперва гусеница, потом куколка и в итоге – имаго, взрослый мотылек.

– Но вы же человек, как вы можете быть мотыльком?!

– Я вовсе не человек, мастер Джаспер, – сказал помощник главы кафедры лепидоптерологии. – Я просто очень похож на человека. То, что вы видите перед собой, это… это тело – всего лишь оболочка. Самодостаточный кокон. Я – куколка, которая может читать газету, торговаться с булочником или обмениваться сплетнями о новых веяниях моды в ателье мадам Клерару. Но при этом я остаюсь простой оболочкой. Недозрелым чешуекрылым.

– Почему вы все эти годы прикидывались человеком? – спросил доктор. – Почему не завершили цикл?

От этих слов мистера Келпи передернуло. На его лбу проступили капельки пота. Он привычно потянулся в карман за платком. Промокнув лоб, бабочник заговорил, и его слова прозвучали очень мрачно:

– Внутри меня сидит… существо. Его зовут не Келпи. Думаю, его никак не зовут. Я жил с ним с того самого момента, как впервые открыл глаза. Вы с ним не знакомы, он вам не друг – он вообще никому не друг. Если бы вы с ним встретились, вы бы не стали обсуждать погоду, сорта помадки для волос или повышение цен на нафталин. Он бы набросился на вас и разорвал в клочья или сожрал – принялся бы отрывать от вас по кусочку, пока вы кричите от боли и истекаете кровью. Это существо не человек, и мерить его стандартными для людей мерками нельзя, вы для него – обед, не более. Лучше его никому не видеть, и я не даю ему пробудиться. Вы спрашиваете почему, доктор? Почему я не выпускаю его? Но я ведь тоже хочу жить, понимаете? Лекарство Гиблинга – это снотворное для мотылька. Когда он вылезет наружу, я умру. Келпи исчезнет навсегда. Он сбросит меня, словно старую линялую шкуру…

Мистер Келпи замолчал, оборвав себя резко, будто одним движением захлопнул дверь. Джаспер сидел с открытым ртом – это стало входить у него в привычку, но не столько из-за отсутствия манер (хотя и не без этого), сколько по причине диковинности и дикости происходящего.

– У вас одна пищеварительная система? – спросил доктор Доу. – А сердце? Оно одно или внутри бьется еще одно? И вообще как…

– Дядюшка! – укоризненно воскликнул Джаспер. – Ты смущаешь мистера Келпи.

Мистер Келпи печально улыбнулся:

– Я в любом случае не смог бы ответить на ваши вопросы, доктор. Так как и сам не знаю. Мне нужно довольно много есть, и тогда насыщаемся мы оба – мотылек забирает часть себе. Единственное, что он терпеть не может, – это чай.

В гостиную вошла миссис Трикк, поставила на стол поднос с печеньем и, одобрительно поглядев на бабочника, сказала:

– Рада, что вам уже получше, мистер Келпи. – После чего вновь отправилась на кухню. Ее появления ни доктор, ни его племянник и вовсе, казалось, не заметили.

– Я все еще ничего не понимаю, – сказал Джаспер.

– Мистер Келпи, – поддержал Натаниэль Доу, – быть может, вы расскажете нам, как так вышло, что куколка Черного Мотылька из джунглей Кейкута последние двадцать лет преспокойно живет себе в Габене, более того – считается весьма неплохим малым, сделала карьеру в научном обществе и преподает студентам?

Мистер Келпи взял с подноса печенье, надкусил его, прожевал и заговорил…