Моё пост-имаго

Утро ознаменовалось гудками локомотива, сигнализирующими о скором отбытии поезда. Платформа «Корябб» тонула в белом клубящемся пару, словно где-то неподалеку из берегов вышло кипящее море. Механические погрузчики багажа переправляли в кофр-вагоны последние чемоданы и сундуки, а станционные воришки совершали свои последние кражи.

Все больше лиц появлялось за иллюминаторами. Проводники у подножек проверяли билеты, отбывающие занимали места в вагонах. Кто-то из служащих Паровозного ведомства неудачно пошутил о том, что гремлинов запрещается лишь ввозить, а вывозить – наоборот, не только позволяется, но и особо поощряется. На что ему в грубой и раздраженной манере было сообщено, что лысое существо с ушами, как у летучей мыши, на руках у мадам – ее дочь и что она просто такой родилась.

На платформе «Корябб» раздавались разговоры, крики, смех, проклятия и пожелания никогда не возвращаться, в меньшей степени – пожелания доброго пути. Кто-то плакал, расставаясь навсегда. Кто-то бубнил себе под нос: «Поскорее бы убраться из “этой дыры”», кого-то, напротив, в вагон насильно заталкивали люди в полицейской форме, а он отбивался и кричал: «Вы не имеете права! Я гражданин Габена! Я не совершал того, что мне приписывают! Я еще вернусь!»

Люди толкались. Люди плевались. Люди воняли и огрызались. Утро на вокзале перед отправкой походило на рыночную давку и сцену в Театре оттоптанных башмаков.

Терпение Натаниэля Френсиса Доу с каждым толчком и чьим-то выкриком в самое его ухо все уменьшалось.

Вместе с Джаспером и Вамбой они стояли у вагона «№ 12, третий класс». Туземец, одетый в новый, весьма неплохой костюм, не мог поверить своему счастью: у него был билет в вагон, в котором ездят люди – настоящие люди! О подобном комфорте он никогда и не мечтал. Ему не терпелось поскорее опуститься на обтянутое кожей сиденье и, если достанет смелости, попросить у проводника разрешения раздвинуть шторы в купе. Мыслями туземец уже был в вагоне, и тем не менее он тянул шею, выглядывая кого-то в толпе.

– Мистер Келпи не прийти, – сказал он грустно. – Я думать, мистер Келпи прощаться.

У ног туземца стоял большой темно-зеленый кофр. Сонный газ действовал, и самка Черного Мотылька, запертая внутри, спала глубоким сном.

Вамба спросил:

– Он готовиться к экспедиция?

– Очень вероятно, – ответил доктор. – Но я полагаю, что мистер Келпи намеренно не пришел. Думаю, он не желал своим присутствием как-нибудь спровоцировать нашего крылатого пассажира.

– А где вы выпустите его, Вамба? – спросил Джаспер. – Прямо в джунглях?

Вамба кивнул.

– Я вернуть его туда, где мы его поймать, – сказал он. – Черный Мотылек вернуться домой.

Откидные стенки кофр-вагонов поднимались на петлях, один за другим клацали замки, крыши-гармошки уже закрывались. Что-то объявили по станционным вещателям, но на платформе «Корябб» ничего невозможно было разобрать.

– Поезд отходит! Поезд отходит! Пассажиры, занимаем свои места! Все в вагоны! Поезд отходит! – звеня в колокол на ручке, кричал зычным голосом перронщик, бредущий от локомотива к хвосту поезда.

Пассажиры прощались с провожающими и исчезали в вагонах.

– Прощайте, Вамба, – сказал доктор Доу. – Я желаю вам хорошего пути.

– Благодарить, – сказал туземец, неуверенно поглядел на Джаспера и исправился: – Благодарю.

Он протянул руку, и доктор с мальчиком по очереди ее пожали.

После этого Вамба взял кофр и под неодобрительным взглядом проводника исчез в вагоне.

Когда уже почти все пассажиры были в своих купе, двери вагонов закрыли. Поезд дрогнул и тронулся.

Вамба, волоча тяжелый кофр с Черным Мотыльком, двинулся по проходу. Он не глядел по сторонам, не читал номерки на дверях, словно его нисколько не заботило, где именно находится его место. Из купе раздавались голоса, из щелей тянуло табачным дымом разных сортов – учитывая, что это был третий класс, табак оставлял желать лучшего.

Вамба прошел мимо указанного на его билете купе, отворил дверь в дальнем конце вагона, но не перебрался в следующий, а спустился с подножки обратно на перрон. Никто его не остановил – видимо, проводник посчитал, что «грязного гуталинщика» выгнали из вагона, и был не против.

Платформа «Корябб» заметно опустела. Лишь служащие Паровозного ведомства о чем-то переговаривались, да пара констеблей пристально наблюдала, чтобы тот, кого они выгнали из города, не вздумал сойти раньше времени. Доктора Доу и его племянника уже не было.

Вамба двинулся к началу платформы – никто его не окликал, никто его не замечал. Он прошел здание вокзала насквозь и под трескучее приветствие «Добро пож-ж-жаловать в Габен!» вышел в туман Чемоданной площади.

Оказавшись под открытым небом, туземец из Кейкута, не раздумывая, свернул направо и побрел вверх по Бремроук, мимо «Пуговичного пассажа» и меблированных комнат господина Жубера. Вамба даже не думал возвращаться в этот клоповник и просто шел себе дальше – вдоль трамвайных путей. Он нигде не останавливался и никуда не сворачивал, пока спустя примерно двадцать минут не оказался у заброшенного кабаре «Тутти-Бланш».