Моё пост-имаго

Оглядевшись по сторонам, Вамба нырнул в переулок Фейр и направился туда, где висела старая вывеска: «Лавка игрушек мистера Гудвина». Подойдя к ней, он снова оглянулся, затем бросил быстрые взгляды на окна и крыши ближайших домов, но ни тайных наблюдателей, ни блеска оптических приспособлений для слежки так и не заметил. Кивнув своим мыслям, туземец достал из кармана связку ключей, отпер замок и под негостеприимный звон дверного колокольчика вошел в лавку.

Закрыв за собой дверь и на всякий случай бросив последний подозрительный взгляд через пыльное окно на переулок, Вамба прошел лавку насквозь, после чего отворил низенькую дверку за стойкой. Оказавшись в задних помещениях или, вернее, в одном довольно большом помещении, он зажег свет.

Это место напоминало одновременно и гостиную, и гримерку театра. От гостиной здесь были камин и удобное кресло, от гримерки – пара вешалок с костюмами, множеством шляп, тростей и зонтов. На одной из стен был изображен мрачный осенний бульвар: голые деревья, черные ветви, очертания фонарей и скамейка, на которой замерла одинокая фигура.

Вамба поставил кофр в углу и подошел к сооружению, накрытому ветхим полотнищем. Одним движением он сорвал ткань – под ней оказалось овальное зеркало-стойка в человеческий рост. Туземец окинул свое отражение пытливым взором, достал что-то из кармана.

У дальней от входа стены стоял небольшой столик, на котором теснились радиофор, граммофон с несколькими рогами и небольшой фонограф. Именно фонограф сейчас и был нужен Вамбе. Он установил в него продолговатый цилиндр «Пухлый Отто», по центру которого проходила кривая бледная полоса, похожая на шрам: две половинки снова стали единым целым – туземец заранее соединил их. Несколько раз Вамба крутанул ручку, заводя механизм, после чего вернулся к зеркалу.

Из рога фонографа зазвучал голос профессора Руффуса, а Вамба тем временем достал из-под зеркала небольшую коробку. Внутри оказались баночки, тюбики и кисти. Первым делом Вамба вытащил изо рта жуткую полубеззубую челюсть, всю покрытую слюнями. Под ней удивительным образом оказалась обычная челюсть – все зубы были на месте, все были ровненькими – один к одному, поблескивали. С исчезновением вставной челюсти форма лица заметно изменилась – оно сузилось, скулы стали более выраженными.

Далее последовали волосы. Вамба завел оба больших пальца за голову, подцепил жесткую курчавую шевелюру на затылке и одним уверенным движением снял парик. Из-под него выбились гладкие темно-каштановые пряди.

Следом Вамба или, правильнее будет сказать, тот, кто прикидывался Вамбой, вытащил одну линзу, другую, обнажив карие глаза с небольшой рыжинкой, которые могли бы даже показаться красивыми, если бы в их глубине не проглядывала беспросветная пустота. Достав из коробки баночку с мутной белесой жидкостью и небольшой клочок тряпицы, человек, прикидывавшийся Вамбой, принялся стирать с рук и лица то, что на поверку оказалось темным гримирующим раствором.

Все то время, что лже-Вамба разгримировывался, в гостиной звучал голос профессора. Тот рассказывал о начале экспедиции, о том, как он стал подозревать сэра Хэмилтона, но это не сильно интересовало человека у зеркала. Когда же речь зашла о том, кого профессор боялся на самом деле, человек, прикидывавшийся Вамбой, даже на мгновение отвлекся и повернул голову.

…Я доверял ему! Как я мог в нем ошибаться?! Мои подозрения подтвердились!

Я вижу его кровожадные взгляды; он всегда возникает там, где быть не должен, крадется, словно тень. От него никуда не скрыться. Мне уже кажется, что именно он ведет нашу группу, что именно он руководит экспедицией. Его показная вежливость с каждым днем становится все натянутее и натужнее. Это актерская игра. Теперь я понимаю.