Мое прекрасное несчастье

Я прижалась губами к его рту, отчаянно нуждаясь потушить пожар между ног. Трэвис решил вернуть наши отношения, и я не собиралась бороться с неизбежным, поэтому была более чем готова провести с ним ночь.

– Это неправильно, – сказал он.

Трэвис навис надо мной, прижавшись лбом к моему лбу.

Заметив его нерешительность, я не сомневалась, что смогу убедить его. Необъяснимым образом мы не могли находиться вдали друг от друга, но я больше и не нуждалась в объяснении. Я даже не нуждалась в предлоге. В эту секунду нуждалась я лишь в нем, Трэвисе.

– Я хочу тебя.

– Мне нужно, чтобы ты сказала, – проговорил он.

Тело отчаянно жаждало его, и я больше не могла терпеть этого.

– Я скажу все, что захочешь.

– Тогда скажи, что принадлежишь мне. Что снова будешь со мной. Я ничего не стану делать, пока мы не вместе.

– Но мы ведь так по-настоящему и не расставались, да? – сказала я, надеясь, что этих слов достаточно.

Трэвис покачал головой, слегка проводя своими губами по моим.

– Мне нужно услышать. Мне нужно знать, что ты моя.

– Я стала твоей с первой секунды, как мы встретились.

Мой голос опустился до мольбы. В другой ситуации я бы точно смутилась, но сейчас не жалела ни о чем. Я боролась со своими чувствами, сдерживала их. Но свои самые счастливые дни я провела в Истерне, и все из них – с Трэвисом. Споря, смеясь, любя и плача – если все это с ним, то как раз этого я и хотела.

Уголок губ Трэвиса приподнялся, и он прикоснулся к моему лицу. Затем нежно поцеловал. Когда я прижала Трэвиса к себе, он не сопротивлялся. Все его мускулы напряглись, и, затаив дыхание, он проник внутрь меня.

– Скажи это снова, – прошептал Трэвис.

– Я твоя, – выдохнула я.

Каждая клеточка моего тела заныла в ожидании большего.

– Я не хочу с тобой расставаться. Никогда.

– Обещай, – сказал Трэвис, застонав с новым толчком.

– Я люблю тебя. И всегда буду любить.

Я говорила еле слышно, но все время смотрела Трэвису в глаза. Я видела, как в них исчезает неуверенность. В тусклом свете его лицо засияло от счастья. Достигнув высшей точки, Трэвис запечатлел на моих губах поцелуй.

Разбудил меня Трэвис поцелуями. Голова моя отяжелела и кружилась от большого количества выпивки прошлой ночью, но мгновения до отключки я помнила в мельчайших подробностях.

Бархатные губы покрывали поцелуями мои ладони, руки, шею, а когда Трэвис дошел до губ, я улыбнулась.

– С добрым утром, – сказала я, целуя его.

Трэвис не ответил, продолжая целовать. Он крепко обнял меня и зарылся лицом в шее.

– Ты что-то молчалив этим утром, – сказала я, лаская руками его спину. Мои ладони опустились на ягодицы, и я забросила ногу ему на бедро, целуя в щеку.

Трэвис покачал головой.

– Хочу, чтобы все было вот так, – прошептал он.

– Не поняла. Я что-то пропустила? – нахмурилась я.

– Я не собирался тебя будить. Поспи еще.

Я отстранилась и приподняла голову Трэвиса за подбородок. Посмотрела в его красные опухшие глаза.

– Да что с тобой такое? – с тревогой спросила я.

Он взял мою ладонь и поцеловал, потом прижался головой к шее.

– Голубка, просто засыпай. Хорошо?

– Что-то произошло? С Америкой?

Задав последний вопрос, я села на кровати. Даже увидев в моих глазах страх, Трэвис не переменил выражения лица. Просто вздохнул и тоже сел, глядя на наши ладони.

– Нет… с Америкой все в порядке. Они приехали домой около четырех ночи и по-прежнему в постели. Рано еще, давай поспим.

Мое сердце бешено забилось в груди, я знала, что уже не усну. Трэвис обхватил мое лицо ладонями и поцеловал. Его губы двигались иначе, словно он делал это в последний раз. Он уложил меня на подушку и крепко обнял, кладя голову на грудь.

В моих мыслях, словно каналы по телевизору, мелькали все возможные причины такого поведения. Я прижала Трэвиса к себе, боясь задать вопрос.

– Ты спал?

– Я… не смог. Я не хотел… – Его голос затих.

Я поцеловала Трэвиса в лоб.

– Что бы там ни было, мы с этим справимся, хорошо? Так почему бы тебе не поспать? Разберемся во всем, когда ты проснешься.

Трэвис вздернул голову и внимательно посмотрел на меня.

– Что ты имеешь в виду, мы с этим справимся?

В растерянности я изогнула брови. Я даже вообразить не могла, что так растревожило его, пока я спала.

– Не знаю, в чем дело, но я здесь.

– Ты здесь? В смысле ты остаешься? Со мной?

Выглядела я, наверное, глупо, но голова просто раскалывалась от алкоголя и странных вопросов Трэвиса.

– Да. Я думала, мы обсудили это ночью.

– Так и есть, – воодушевленно кивнул он.

Я задумчиво обвела глазами спальню. Белые стены в комнате больше не пустовали, как в первые дни нашего знакомства. Теперь их покрывали безделушки из тех мест, где мы вместе проводили время, а также черные рамки с фотографиями – меня, нас, Тотошки, друзей. Сомбреро, что раньше висело над изголовьем кровати, теперь сменилось большой фотографией нас двоих на моем дне рождения.

Я прищурилась, глядя на Трэвиса.

– Ты думал, я проснусь и буду злиться на тебя, так? Решил, я уйду?

Трэвис пожал плечами, неуклюже изображая равнодушие, хотя раньше это давалось ему с легкостью.

– Этим ты как раз и знаменита.