Мое самодержавное правление

В числе иностранцев, съехавшихся отовсюду в Лигниц, находился также австрийский генерал принц Ваза. О позволении прибыть туда он заставил жену свою написать к императрице, а когда ее письмо осталось без ответа, то сказал князю Меттерниху, что считает это молчание за знак согласия, и, несмотря на отзыв Меттерниха, что с императором Николаем опасно играть в пословицы, все-таки приехал в Лигниц.

Прусский кабинет, находившийся не менее нашего в тесных связях со шведским королем Карлом-Иоганном, был столько же раздосадован этим приездом, как и наш государь.

Один из адъютантов короля Шведского, находившийся также в Лигнице и приглашенный в Калиш, пришел сказать мне, что он будет в тяжкой необходимости отказаться от этой чести, если принц Ваза получит приглашение там присутствовать, и даже найдется в необходимости выехать из Лигница, так как всем лицам, состоящим в шведской службе, строго приказано избегать встречи с претендентом на шведский престол.

Государь поручил мне объяснить эрцгерцогу Фердинанду, что сколько его величеству ни неприятно отклонять прием в своих владениях генерала, носящего австрийский мундир и возбуждающего сочувствие своими несчастиями, однако он вынуждается к тому политическими отношениями и искренностью своего союза с королем Шведским; в то же время велено было сказать шведскому адъютанту, что государь просит его остаться в Лигнице и берет это на свою ответственность перед его монархом, которому и изложил все дело в письме к графу Сухтелену, нашему посланнику при Шведском дворе.

Кончилось тем, что шведский офицер был чрезвычайно польщен такою милостивою любезностью государя, а принц Ваза, поставленный своею опрометчивостью в самое неприятное положение, воротился в Вену изливаться в жалобах перед тамошними дамами, которых он был любимцем.

В Лигнице король ежедневно собирал у себя всех принцев и знатных иностранцев на большие обеды и вечера; город дал бал, довольно плохонький и худо освещенный, а войско угостило нас подготовленным заранее ученьем, после которого пошло к Доманзе в Силезии, где стоял лагерем другой прусский корпус и куда все мы также поехали.

Государь с императрицею были там помещены в старинном замке графа Бранденбурга, лежащем в очаровательной местности и окруженном прекрасными видами, а король поселился в другом частном замке, в пяти верстах от Доманзе и в двух от лагеря.

Все окрестные дома были заняты принцами и свитою, что придало этому красивому краю особенное оживление. Большая галерея близ жилища короля служила столовою для всех королевских гостей, число которых увеличивалось приглашавшимися к столу дамами и окрестными помещиками.

В лагере был устроен большой барак, внутри драпированный, в котором корпус офицеров дал бал всем августейшим особам, присутствовавшим при этом военном сборище. Иногда король приезжал также обедать к нашему государю в Доманзе, куда в таких случаях звали столько гостей, сколько позволяло место.

По вечерам собирался там лишь самый небольшой кружок, почти исключительно состоявший из семейства императрицы и немногих лиц, составлявших свиту ее и государя. Утро проводили на учениях, смотрах и маневрах.

28 августа наш императорский дом перебрался в Калиш, куда государь приехал в 2 часа пополуночи, а императрица, принявшая еще на пути бал, данный ей городом Бреславлем, в 8 часов вечера.

На следующий день прибыли туда и иностранные принцы, а 30-го числа, в день тезоименитства наследника цесаревича, после парада и богослужения в походной церкви государь в 3 часа отправился на границу царства для встречи августейшего своего тестя, с которым и возвратился часа через два в Калиш.

Здесь, на дворцовом дворе, ожидал почетный караул со стоявшими на правом его фланге великим князем Михаилом Павловичем, фельдмаршалом Паскевичем и всеми генералами.

Пройдя перед фронтом, король был встречен на дворцовой лестнице августейшею своею дочерью, которая провела почтенного старца в приготовленные для него покои, те самые, где он жил в 1813 году, когда изгнание французов из наших пределов и поражение их нашими победоносными войсками предвещало Пруссии и остальной Европе близкое освобождение, – те самые покои, где за 22 года перед сим Александр I, предавая забвению совокупное действие Пруссии с Наполеоном против России, протягивал Фридриху Вильгельму III руку помощи и подписывал союз с Пруссией против ее притеснителя.

Король, глубоко тронутый этими воспоминаниями давно минувших дней, столь многозначительных в судьбе обоих государств, был еще более растроган нежною попечительностью к нему любимой дочери и могущественного зятя и приемом этих славных, не виданных им с Парижа русских войск, которые приводили ему на память опасности и победы 1812 и 1814 годов.

Вечером, перед закатом солнца, все находившиеся в Калише и в лагере генералы и офицеры собрались в полной парадной форме на площади перед дворцом, а за ними стали в густых колоннах полковые музыканты – барабанщики, флейтщики и горнисты, – числом с лишком полторы тысячи.