Мое сердце – бензопила

Тиара Мондрагон. На ней черное бикини, шляпа от солнца и очки, под мышкой – книга.

Ни о чем не подозревает.

Плавной походкой идет… как называется возвышение на яхте, башня? Проходит примерно две трети вдоль борта и исчезает в башне. И вот она уже на верхней палубе, ближе к солнцу, в руке бокал.

Звонить Харди! Звонить девять-один-один! Джейд пытается посылать Тиаре мозговые волны, напрягаясь изо всех сил, как в канадских «Сканнерах».

Но что она скажет по телефону? Что тут бродит подозрительный тип в противогазе? Что походка у него слэшерская? Что он вооружен суперопасным пневматическим молотком?

Так или иначе, Джейд достает телефон и… Надо было как следует подзарядить его вечером. Все, чем он подпитался у Харди, пропало. Джейд трясет телефон, надеясь выжать из аккумулятора хотя бы один звонок, но тщетно.

Одна надежда – на Тиару. Та устраивается на полотенце, наверное, расстелила его, пока Джейд в панике пыталась оживить аккумулятор. По верхней палубе прогуливается один из Основателей, Льюэллин Синглтон, поглядывая в газету. На корме две девочки, Синнамон и Джинджер, одна зеркальное отражение другой, хихикая, кидают что-то в воду через перила, там и коротышка, голова едва торчит над перилами, наверное, Галатея Пэнгборн.

Никто из них не знает. Пока.

Включая Лету.

– Где ты? – шепчет ей Джейд. Еще важнее – где шляется слэшер? И шляется ли? Им ведь тоже полагается вздремнуть?

– А пошел ты! – Джейд встает в рост. Ничего не происходит. Гвозди со свистом не вспарывают ей живот.

– Что ж, представление начинается, – объявляет она и спускается по склону размеренно и неторопливо – карманы застегнуты, губы сжаты в тонкую линию. Когда до ближайшего дома остается ярдов двадцать и она идет мимо кромки деревьев, которые Основатели обязались не рубить, губы ее изгибаются, как у Чарли Брауна из «Мелочи пузатой». И вокруг глаз, как у мультяшного персонажа, появляются скобочки.

Джейд так близко, что уже не видит все входы и выходы, поэтому уверена лишь на восемьдесят процентов – даже на семьдесят, – что слэшер вышел именно из этого дома. Значит, возможно, туда и вернулся.

Джейд кивает себе – соберись с силами, кто в этом жанре разбирается лучше? Перехватив в руке телефон, она пробегает через последний открытый участок, уверенная, что, если обернется, увидит надвигающийся на нее противогаз.

Она пробует дверь – не заперта, так она и думала, открывает ее как можно тише, быстрее и захлопывает за собой. В коридоре темно, издалека сочится свет… оказалось, из кухни. Она хлопает себя по карманам в поисках шнура для зарядки, почему-то не находит, но знает – раз это слэшер, любая здешняя розетка оживить ее телефон не сможет и позвонить с просьбой о помощи не получится.

Раз телефон, как средство связи, не работает, Джейд держит его, будто рукоятку мачете – прямо перед собой. Она вслушивается, вдруг кто-то идет, дышит, ползет? Нет, она абсолютно одна, так и должно быть, ведь слэшер отсюда удалился решительной походкой. Но Джейд хорошо знает: в подобной обстановке из темноты выпрыгивают злодеи и пугают тебя до смерти.

Она обследует первый этаж, комнату за комнатой, дальше есть выбор: подняться наверх, как, по мнению Сидни, поступают все дурочки в ужастиках, или спуститься в подвал, именно подвал, настаивает Джейд, а не в погреб. Тем более не погреб с фруктами, как в «Зловещих мертвецах», потому что это уже чересчур.

– Блин, блин, блин, – бормочет она и смотрит вверх, потом вниз, еще раз вверх и вниз. И вдруг видит знак: из рамы двери в подвал торчит позолоченный гвоздь.

Лицо ее холодеет, дыхание учащается.

Джейд судорожно сглатывает, в ушах звучит оглушительный гром. Шагнув с правой, будто это важно, слегка шаркая, она спускается по лестнице, открывает дверь в подвал, представляя: там находится сеть туннелей, подвалы в домах Терра Новы соединены между собой, чтобы жители могли общаться друг с другом зимой, перетекать из одного дома в другой, не выходя на улицу.

Хотя почва здесь каменистая, напоминает она себе.

В смысле, если им и правда придет в голову соединить подвалы, придется прогрызаться сквозь трупы, останки убиенных в девятнадцатом веке, эти покойники вросли в скальную породу, скопились в пещерах, поднимают головы на ненавистные звуки сверху.

– Заткнись, заткнись, – шипит Джейд и робко входит в подвал, в последнюю минуту решив свет на лестнице не зажигать – иначе заявит о своем присутствии, что может запросто окончиться плачевно. И все по ту сторону озера вздохнут с облегчением – вот счастье привалило.

У слепого поворота посреди лестницы Джейд на девяносто девять процентов уверена: если внизу кто-то есть, он наверняка слышит, как колотится ее сердце. Но вот она внизу, и выбирать не приходится – на стене она нашаривает выключатель. Сейчас не помешали бы надежные очки ночного видения, как у Джейма Гамба в «Молчании ягнят».