Мое сокровище

Джилс одним глотком осушил свой бокал. Он не мог не отметить, что отец не высказал какого-либо протеста в связи с темой «воркования». Ну, а что касается шкатулки… Да, она действительно была открыта, и никаких драгоценностей в ней не оказалось. Возникла лишь очередная загадка, а возвращение домой, похоже, откладывалось… Так что леди Ирвинг была права. Ему действительно требовалось найти себе какое-нибудь занятие.

По окончании трапезы, когда все направились в библиотеку, чтобы продолжить возню со шкатулками, Джилс придержал отца.

– Папа, подожди. Хочу с тобой поговорить.

– Да-да, конечно, – кивнул Ричард. Взглянув на графиню, он с улыбкой сказал: – Идите, Эстелла. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Без меня не начинайте. – И, уже обращаясь к сыну, он продолжал: – Очень интересная женщина… Притворяется вздорной и сварливой, но, на мой взгляд, она на самом деле совсем не такая, какой старается казаться.

– Я не склонен идти наперекор дамам. – Джилс вместе с отцом снова уселся за стол. – И если графине хочется, чтобы ее считали ужасной, то я с радостью ей подыграю.

Отец засмеялся и взял из вазы с цукатами кусочек засахаренного имбиря.

– Ну, сынок, так что же тебя беспокоит?

Джилс тоже взял имбирный цукат.

– Наше затянувшееся пребывание в Англии.

– Вот как? – Отец отправил цукат себе в рот. – М-м… как вкусно. И вроде даже согревает.

– У нас уже две шкатулки и никакой реальной информации, – продолжал Джилс. – А что, если мы так ничего и не найдем? Как ты откроешь свой магазин в Лондоне без маминых бриллиантов? – Он вздохнул. – И как насчет заботы о семье? Па, ты им нужен. Нужен гораздо больше… чем это твое приключение. – Последнее слово имело столь кислый привкус, что Джилс поспешил забить его, отправив в рот цукат.

А отец тем временем соорудил перед собой аккуратный столбик из засахаренных апельсиновых корок.

– Ты так думаешь?.. – пробормотал он. – Джилс, но они ведь уже взрослые. Ты, конечно, самый старший, однако не следует по-прежнему относиться к ним как к детям. И не возражай. Ты и сам это прекрасно понимаешь.

– Нет, у меня иное мнение, – проворчал Джилс. Он, разумеется, осознавал, что его братья и сестры уже не маленькие, что они начинали самостоятельную жизнь. Даже Рейчел покинула родной дом и жила теперь у тети. – Я считаю, что им все так же требуются отцовские наставления.

– Ты попросил меня подождать с поездкой в Англию до помолвки Сары, что я и сделал. Джилс, твои братья и сестры строят собственную жизнь. Все, кроме тебя… и меня, если уж на то пошло. Но разве мы все не заслуживаем чего-то лучшего?..

– Но мы поддерживаем друг друга, – заявил Джилс. – Ведь так?..

Улыбка исчезла с отцовского лица, и он проговорил:

– Сынок, я очень люблю тебя, но не думай, что я не понимаю, почему ты здесь находишься. У тебя ведь не было желания посетить родину своей матери и познакомиться с ее родственниками. Ты отправился сюда, чтобы присматривать за мной, чтобы удерживать меня от опрометчивых поступков, верно?

– Нет, я просто… – Джилс в смущении умолк.

– Сынок, не беспокойся, я не сержусь. Ты хоть и ворчишь на меня, но я понимаю, что ты делаешь это любя. Кроме того, я и сам хотел, чтобы ты со мной поехал. Потому что – пусть даже вопреки своему желанию – ты побывал на родине матери и увиделся с ее близкими. И теперь ты знаешь, чем мне хотелось бы заниматься. Поверь, у меня никогда не было желания заниматься изготовлением бумаги. Мне всегда хотелось быть ювелиром. Поэтому я и тебя вовлек в это дело. – Отец вздохнул, на его лице снова промелькнула улыбка. – А если тебе требуется мое родительское наставление, то тогда… В общем, отправляйся домой, сынок. В любое время, когда захочешь. – Отец усмехнулся. – Возможно, у нас получится работать вместе. Как думаешь?.. Мы могли бы создать первую в мире трансатлантическую ювелирную фирму.

Джилс тяжко вздохнул.

– Отец, пойми, у меня нет желания работать с драгоценностями.

Ричард отправил в рот очередной цукат.

– Это ты сейчас так думаешь, сынок. Но у тебя будет другое мнение после еще нескольких лет работы с бумагой.

– И все же работа с бумагой для меня предпочтительнее, – проговорил Джилс.

Его, конечно, привлекало не столько изготовление бумаги, сколько возможность спроектировать на ней дом, пакгауз, магазин или церковь – все, что угодно. Бумага могла стать трамплином к тому будущему, о котором он мечтал.

Джилс улыбнулся, вспомнив, как Одрина соорудила бумажную пружинку. А также о том, как она нарисовала Касл-Парр, что было так мучительно близко к тому, к чему стремился он сам.

– Так ты хочешь управлять нашей мастерской? – Отец сдвинул брови. – Знаешь, я был бы рад, если бы твои братья взяли на себя руководство, но что касается тебя… Никогда не слышал, чтобы ты высказывал такое желание.

– Да я и сейчас его не высказал. – За время пребывания в Англии у Джилса уже неоднократно возникало ощущение, что он и окружающие разговаривают на разных языках. Однако у него впервые появилось то же самое чувство при общении с собственным отцом.