Мое советское детство

95. Хлебные крошки для Алисы

Интересный феномен памяти. Конечно, я не помню все досконально. Я помню историю в общих чертах, плюс какие-то яркие фрагменты, вспышки, сцены, отдельные кадры – и очень часто я помню, что именно думал в этот момент, свою оценку этого события. Это забавно, потому что эта оценка – она уже совсем не моя, а того мальчишки. Иногда эти оценки очень наивные и смешные. Я могу забыть разговоры (это как раз легко забывается, остается только суть или изредка отдельные фразы в памяти), но при этом я прекрасно помню, как оценивал, например, пластинку Высоцкого с Влади, когда мне было лет десять. А еще – в этом я убедился, когда начал записывать свои детские истории, память наша разматывается, как клубок, стоит только потянуть за кончик нити. Эта нить не будет целой (хотя наш мозг явно к этому стремится, додумывая недостающие моменты), она как бы пунктир в прошлое, линия на карте. Но по ней вполне можно пройти к избушке Бабы Яги или к волшебному замку. Или к замку графа Дракулы.

* * *

А что говорит обо всем этом наука нейрофизиология? Очень интересную вещь. На самом деле наши воспоминания не хранятся в каком-то определенном, один раз заданном месте, в которое можно ткнуть пальцем. Вот, мол, в этом участке мозга всегда находится 6 октября 1987 года, 15 часов, 8 минут, 12 секунд, я дернул девочку Наташу за косичку. Нет, воспоминания скорее каждый раз создаются заново. И снова записываются в мозгу. Только представьте:

Наши воспоминания – это воспоминания о воспоминаниях. Хлебные крошки по дороге в темный лес.

И вообще, получается интересная штука – чем чаще ты вспоминаешь о каком-то событии, тем больше вариантов этого события/параллельных миров создается в твоем мозгу. Сотни, иногда тысячи миров и столько же параллельных жизней. И ты сам себе и попаданец в прошлое, и путешественник по иным мирам. И свидетель, и участник. И белый кролик, и Алиса. И Красная Королева с Бармаглотом тоже ты. И Безумный Шляпник. И Доктор Кто, если хотите. Представили?

Я с этим живу.

Теперь и вы тоже.

96. Счастье

Потом уточню у мамы, а сейчас запишу так, как помню.

Все белое-желтое и коричнево-бежевое. Резкий больничный запах, я потом долго его ненавидел. Потрескивание ламп дневного света. При этом свет приглушенный, словно его процедили сквозь грязное стекло. Почти сумрак. Я совсем маленький (мне 2? 3? 4? Не знаю), в двухэтажной больнице в Кунгуре. Верхний этаж – общая палата, как в бараке. Железные койки с желтыми подушками. Нас много, детей разного возраста. Мы бегаем стайкой, выглядываем в окна, когда кто-то приходит одного из нас навестить. И страшно этому радуемся. И печалимся, когда этот кто-то уходит. Мы бегаем по коридору, во что-то играем. Что у меня? Желтуха? Корь? Что это было? Не помню. Или травма? Кажется, страшно болели уши.

Дед Гоша приходил, задирал голову, смотрел в окно снизу вверх, и я кричал ему из окна. «Деда, деда, забери меня отсюда!»

А потом, когда меня наконец выписали, то меня пришли встречать целой толпой, все наши, вся наша коммуналка на две с половиной семьи, дед с бабушкой, моя мама (или мама была со мной в больнице? Кажется, так. Я помню ее сидящей на кровати. Мама в косынке) и наши соседи, мои друзья Андрей и Наташка Бочкаревы со своим отцом. Кажется, отец их был в очках с толстой оправой. И мы шли все вместе домой по городу, сонному Кунгуру, болтали и смеялись. Я был слабый еще, и кажется, дрожали ноги, но мне было так хорошо, так спокойно, что я мог бы пройти целую тысячу километров, лишь бы это не заканчивалось. Когда это было… Лето точно. Сумерки? Или раннее утро? Не помню точно. Зыбкий полупрозрачный воздух и невероятная тишина. И наш смех, и эхо от голосов, отлетавшее от цветных заборов, и наша радость и мое счастье. Как хорошо было жить. Как хорошо. Я почти не мог говорить, то есть, я многое хотел сказать и рассказать, но словно бы стеснялся, у меня не было сил, я шел между Андреем и Наташкой (она младше меня на год, ее держал за руку отец) и улыбался, как дурак. Старая брусчатка под ногами. А по обочинам дороги, у домов зеленые кусты крапивы, лопухи, репейник – и я так четко это вижу, каждый листик, словно до этого никогда толком их не видел. (неужели корь?)

И я был счастлив, хотя мне казалось, что я невесомый и слабый, и меня сейчас унесет ветром. Но здоровый.

Жизнь только начиналась.

97. Рок-звезда из леса

Помните, был такой британский сериал, очень популярный, показывали на нашем телевидении в советское время? "Робин из Шервуда". 1985 год и повтор с показом второго сезона – 1987 год. Сериал был абсолютно культовый в мальчишеской-девчоночьей среде, все играли в Шервуд, я лично перебил из лука не меньше полусотни Гаев Гисборнов и шерифов Ноттингема. И еще десяток зарубил деревянным мечом.