Мое возвращение к жизни

Это был долговязый, неуклюжий мужчина сорока с небольшим лет с вечной широкой улыбкой на лице. Он говорил тихо и легко переходил на смех. Я рассказал ему о своем происхождении и послужном списке, а он объяснил, какого именно гонщика ищет: он хотел найти молодого американца, который смог бы пойти по стопам Лемонда и выиграть "Тур де Франс". Возглавляемой им команде пару раз удавалось подниматься в этой гонке до четвертого места, но побед еще не было.

Оч спросил, каковы мои собственные амбиции.

- Я хочу стать лучшим в мире гонщиком,- сказал я.

- Я хочу поехать в Европу и выступать как профессионал. Я хочу быть не просто хорошим велосипедистом, а самым лучшим.

Очу это понравилось. Он вручил мне контракт и велел упаковывать вещи для поездки в Европу.

Моей первой гонкой в новом статусе была "Классика Сан-Себастьяна". Хоть ее называют "классикой", на самом деле это совершенно изматывающая однодневная гонка протяженностью более 150 километров, зачастую по таким дорогам, на которых жутко трясет, да еще в ужасную погоду. Эта гонка настолько же жестока, насколько престижна. Сан-Себастьян оказался чудесным приморским городком в Стране Басков, но в день моего дебюта шел дождь, было пасмурно и ужасно холодно. Нет ничего более неприятного, чем ехать на велосипеде под дождем, потому что ты никак не можешь согреться. Майка с лайкрой становится твоей второй кожей. Намокнув под дождем, она намертво приклеивается к телу, и холод, смешавшись с потом, пробирает до самых костей. Мышцы коченеют, тяжелеют, затвердевают и быстро устают.

Дождь в день моего дебюта был такой холодный и колючий, что причинял боль. Уже вскоре после старта, не выдержав этого ледяного и жалящего дождя, я, дрожа от холода и из последних сил пытаясь крутить педали, все же начал отставать и вскоре оказался самым последним. Пелотон впереди меня все редел, поскольку многие гонщики сходили с дистанции. То один, то другой съезжал на обочину и отказывался от дальнейшего участия. Мне хотелось сделать то же самое, надавить на тормоза, распрямить спину и сойти с трассы. Это было бы так просто. Но я не мог - ведь это был мой первый старт в ранге профессионала. Это было бы слишком унизительно. Что обо мне подумали бы товарищи по команде? Я не пасую перед трудностями.

Почему бы просто не сдаться?

"Сынок, никогда не сдавайся!"

С дистанции сошли 50 велосипедистов, но я продолжал гонку. Из 111 участников я пришел самым последним, отстав от победителя почти на полчаса. Пока я карабкался на последний подъем, собравшиеся испанские зрители принялись потешаться надо мной. "Посмотрите на этого бедолагу, который тащится последним",- услышал я.

Несколько часов спустя я сидел в мадридском аэропорту, ссутулившись в кресле. Мне хотелось бросить этот спорт. Это была самая отрезвляющая гонка в моей жизни. По дороге в Сан-Себастьян я надеялся выиграть, а теперь уже сомневался, стоит ли мне вообще заниматься велоспортом. Как они смеялись надо мной!

Профессиональный велоспорт оказался труднее, чем я думал: темп выше, дистанции тяжелее, конкуренция куда более жесткая, чем я мог себе представить. Я вытащил из кармана стопку неиспользованных авиабилетов. Среди них я нашел обратный билет в Штаты и уже думал воспользоваться им. "Может, мне стоит просто вернуться домой,- думал я,- и найти себе занятие, в котором я больше преуспею?"

Я нашел таксофон, позвонил Крису Кармайклу и рассказал ему о своей печали, о своих сомнениях. Крис молча слушал, а потом сказал:

- Лэнс, из этого опыта ты можешь извлечь для себя больше уроков, чем из любой другой гонки в твоей жизни.

По его словам, я был прав в том, что решил остаться на дистанции и финишировать, ведь тем самым я доказал своим товарищам по команде, что я крепкий боец. Чтобы они могли рассчитывать на меня, они должны знать, что я не из тех, кто сдается. И теперь они знают это.

- Хорошо,- сказал я.- Хорошо, я останусь.

Я повесил трубку и сел в самолет, который доставил меня к месту следующей гонки. У меня было только два дня на передышку, а потом я должен был принять участие в чемпионате Цюриха. Мне нужно было многое доказать, себе и всем остальным,- и если только мое сердце не выскочит из груди, я никогда больше не буду последним.

В Цюрихе я пришел вторым. Я пошел в отрыв с самого начала и оставался впереди практически до конца дистанции. В тактическом плане я плохо понимал, как следовало вести эту гонку,- просто пригнул голову и устремился вперед, а когда поднялся не пьедестал, испытывал не столько радость, сколько облегчение. "Ладно,- говорил я себе,- кажется, я все-таки чего-то стою".

После гонки я позвонил Крису Кармайклу.

"Вот видишь",- сказал мне Крис.

В считанные дни я превратился из подавленного новичка в спортсмена, с которым нужно считаться. Эта метаморфоза вызвала в спортивных кругах большой переполох. "Кто он такой и что из себя представляет?" -хотелось знать людям.