Мое злое сердце

Пока мы осматривались и снова безуспешно звали Кевина, я поняла, почему он выбрал это здание для своих фотографий. Хотя заброшенный литейный цех казался мне неуютным – такое впечатление производит любое безлюдное здание, где когда-то царила шумная суета, – это место обладало каким-то мрачным обаянием.

Здесь находились вещи, созданные людьми много лет назад, и природа одержала над ними верх. Бетонный пол во многих местах треснул, и дорогу себе пробили многочисленные растения. Они обвивались вокруг ржавых металлоконструкций, как лианы, карабкались на кирпичные стены, оплели огромные стальные котлы. Все это зеленое царство пауки обвили своими сетями, повсюду летала мошкара, птицы свили гнезда на потолочных балках, а из одного окна виднелся даже росток дуба, корни которого уходили в землю под одной из скамеек. Лет через пятьдесят он превратится в огромное дерево. «Так будет выглядеть мир, если люди вдруг вымрут или сами себя погубят», – подумала я. Возможно, именно это хотел передать Кевин своими фотографиями.

– Здесь его нет, – сказал Дэвид, выходя из-за последнего большого котла. Потом он указал на металлическую лестницу, ведущую куда-то вниз. – Остался только подвальный этаж.

При мысли, что нам придется спускаться в подвал, я вздрогнула, но ничего не сказала. Это ведь была моя идея – прийти сюда. Кто сказал «А», должен сказать и «Б». Дэвида тоже не грела мысль искать Кевина в подвале, где мы, возможно, обнаружим только его труп.

Снаружи все сильнее темнело, неминуемо приближалась ночь. Осторожно спустившись по лестнице, мы обнаружили, что подвальные помещения огромны. Если здесь кто и спрятался, его будет не так-то легко найти. Неприятный холод с каждым нашим шагом усиливался, и, когда мы спустились вниз, серо-зеленая вонь смешалась с запахом плесени и сырости. Где-то в темноте я слышала звук падающих капель и писк крыс.

– Ненавижу крыс, – пробормотала я себе под нос.

– Я тоже, – признался Дэвид и посветил фонариком в сторону коридоров.

Центральный коридор расходился надвое. Вероятно, подвалы находились под всем зданием.

– Черт побери! – выругался Дэвид. – Да тут настоящий лабиринт. С чего начнем?

– Освети-ка вот тут, – сказала я, указав на стену.

Там находился белого цвета выцветший указатель, нанесенный фрактурой прямо на стену.

– Начнем с персонала, – предложила я.

Дэвид шел впереди меня, освещая путь фонарем. Сейчас отважный рыцарь снова выглядел как испуганный угловатый подросток с бледным лицом, на котором, казалось, даже веснушки выцвели.

Мы обнаружили общие душевые и туалеты. Оба помещения были выложены синей кафельной плиткой, грязной и покрытой пятнами плесени. Здесь точно никто больше не станет мыться. Потом мы зашли в просторную комнату отдыха, служившую одновременно и раздевалкой. Вдоль стен стояли шкафчики для одежды, а в центре возвышался большой стол, вокруг которого стояли стулья. Это было первое помещение, которое выглядело хоть сколь-нибудь обжитым – вероятно, за счет окон в потолке, через которые проникал угасающий дневной свет. Здесь все выглядело не столь запущенным, как наверху. Хотя на полу тоже валялись мусор и листья, но столы, стулья и шкафчики пребывали еще в относительно неплохом состоянии. Даже обвитые паутиной навесные замки на многих шкафчиках выглядели не таким заржавевшими, как арматура, лежавшая на полу.

На задней стене даже висели школьная доска (на которой кто-то нацарапал мелом «Пошел ты!», стенные часы (давно, естественно, остановившиеся), фото-календарь «Машины и девушки – 1995», а также доска для игры в дартс.

– Возможно, он был здесь, – сказала я, испугавшись собственного голоса в гулкой тишине помещения.

Дэвид с любопытством перелистывал календарь.

– С чего ты взяла? – пробормотал он, бросив на меня беглый взгляд.

– Не знаю. Просто такое чувство. Иногда я вижу больше, чем другие, помнишь?

Взглянув на моего спутника, я поняла, что мои слова он мог истолковать двояко.

– Нет, Дэвид, у меня нет галлюцинаций. Просто я синни.

– Синни, – повторил он. – Точно.

Он больше не задавал вопросов. Я была этому рада, боясь, что он скажет что-нибудь лишнее.

– Есть люди, воспринимающие больше, чем другие, – пояснила я.

Еще не закончив говорить, я нашла источник своих предчувствий. Это было то же самое, что я обнаружила на листке, лежавшем в комнате Кевина. Сначала я сомневалась, имеет ли это значение, но потом услышала внутренний голос, на сей раз свой собственный: «Подойди ближе, Дора! Тебе ничто не бросается в глаза?»

На шкафчиках для одежды были прикреплены черные таблички с белыми номерами от одного до семидесяти. И я вдруг обратила внимание на номер шестьдесят шесть. Он находился чуть справа от меня, и я тут же нашла подкрепление своей интуиции.

– Вот! – крикнула я. – Это сделал Кевин, готова поспорить!

Дэвид быстро подошел ко мне, и я показала ему пририсованную мелом третью шестерку. Шестьсот шестьдесят шесть.

– Шестьсот шестьдесят шесть. Это число Кевин много раз написал на листке, лежавшем на его письменном столе. Бесчисленное число раз.

– Число Зверя, – подтвердил Дэвид.

– Что?