Мое злое сердце

– Да, я должен там быть, даже если мне совсем не до этого. Было запланировано выступление группы «Барлоу». Но после того, что случилось с Кевином, а теперь и с Дэвидом, нам придется импровизировать.

Мне вспомнился плакат, который я увидела по прибытии. «Барлоу». Сейчас их осталось всего трое.

– Ничего, вы справитесь, – сказала я, потянувшись за колой.

В этот момент со мной что-то произошло. Я видела, что Юлиан что-то говорит, но перестала слышать его слова – они доносились очень тихо, откуда-то издалека. Гомон туристов тоже заглох, хотя я видела, что они шевелят губами. К тому же мое восприятие замедлилось, как на кинопленке. Взгляд задержался на мобильнике Юлиана, который будто светился на фоне красной скатерти, и в моем сознании возник голос.

Это был мой собственный голос – слова, которые я сказала Дэвиду, когда мы спустились в подвал плавильни. «Я ведь синни… люди, которые отличаются от остальных… больше, чем другие… Я синни… больше… другие… синни…» Затем в эхо вклинился голос Франка Норда. «Ты как тонко настроенный инструмент… тонко настроенный…» Мне показалось, я чувствую прикосновение. Юлиан взял меня за руку. Но моя рука казалась такой далекой от меня. Как будто я нахожусь в другом измерении.

Тут перед моими глазами взорвался разноцветный фейерверк. Гигантские краски танцевали, слагаясь в живописные картины, вспыхивающие ярко, как молнии. Мобильник Юлиана на красной скатерти. Лицо Кевина в темной беседке. Комната Кевина. Фотографии на стене. Проспект на лэптопе. Шариковая ручка, лежащая рядом. 666. Снова и снова 666. Картинки все быстрее кружились, сменяя друг друга. Было трудно сохранять сознание. Они кружились в моей голове, словно осенние листья в порыве ветра.

Собака. Катафалк. Шкафчик для одежды. Прямоугольный отпечаток на слое пыли. Зандер, придавивший меня к стене. Мать Кевина с телевизионным пультом в руке. Дэвид, лежащий на полу. Прямоугольный отпечаток в пыли. Снова все перед моими глазами закружилось, будто осенние листья на ветру, но наконец сложилось в единую картину. У этой картины имелась своя форма, и это был…

– Мобильник!

Я услышала собственный крик и наконец пришла в себя. Картинки в моей голове перестали мелькать. Я снова сидела в кафе Пино и заметила удивленные взгляды, обращенные в мою сторону.

– Дора, с тобой все в порядке?

Юлиан держал мою руку, казалось, приклеившуюся к скатерти. Я увидела, что мой стакан с колой опрокинут. Темная сладкая жидкость залила стол и стекала на пол.

– Юлиан, я знаю, что лежало в шкафчике.

– Каком шкафчике? О чем, черт возьми, ты говоришь? У тебя тепловой удар?

Я отрицательно мотнула головой и заметила, что посетители кафе еще смотрят на нас. Пино даже принес немного льда.

– Спасает от жары, – сказал он.

– Нет, спасибо, со мной все хорошо, – ответила я. – Я уже в порядке.

Вряд ли я убедила его. Но, когда я отказалась во второй раз, он пожал плечами и отошел.

– Что случилось? – спросил Юлиан озабоченно, после того как посетители перестали обращать на нас внимание.

К счастью, пятнадцатилетняя девушка с синестетическим восприятием больше не казалась им интересной.

– Юлиан, кажется, я поняла, почему преследовали Кевина и почему он вынужден был скрываться.

– Ты все еще думаешь, что он жив?

Я кивнула:

– Ты ведь хорошо его знал. Какой у него был телефон? Такой же формы и размера, как у тебя?

Юлиан взглянул на свой сотовый:

– Да, примерно такой. У него был смартфон.

– И он им фотографировал? В его комнате висело много фотографий, но я нигде не увидела камеры.

– Да-да, – пробурчал Юлиан недовольно. – Он везде с ним шнырял. А почему ты спрашиваешь?

– Кевин спрятал что-то в шкафчике раздевалки старого литейного цеха. Шкафчик был заперт, но после нападения на Дэвида его взломали. Кто-то успел его опустошить. Предмет имел такую же прямоугольную форму, как твой сотовый. Это был точно мобильник – мобильник Кевина!

Наморщив лоб, Юлиан переводил взгляд со своего сотового на меня.

– Прости, но я ничего не понимаю, – сказал он наконец. – Зачем ему было прятать сотовый?

– В день пожара на берегу озера Кевин сказал матери, что собирается исчезнуть навсегда. Она подумала, что он снова угрожает самоубийством, как делал это раньше.

– Можешь поверить, Кевин часто впадал в депрессию.

– Понимаю, но в этот раз все ошиблись. Кевин действительно хотел уехать.

– Уехать? Но куда?

– В США.

– Что?

Я проигнорировала его скептический взгляд и объяснила:

– На его лэптопе лежал туристический проспект, предлагающий учебу в вузах США. У меня есть такой же, только об учебе в Берлине. Он меня мотивирует хорошо сдать выпускные экзамены. Проспект Кевина был об Америке, Кевин еще начеркал на его обороте кое-что шариковой ручкой.

– Ну и что?

– А, ерунда. Так делаешь механически, строя какие-то планы.

– Ну не знаю, – сказал Юлиан. Его лоб все еще был нахмурен. – Кевину не хватало даже на бензин для его автобуса.

– В том-то и дело! Он на что-то надеялся! На средства, которых хватит, чтобы изменить свою серую жизнь.

– Хорошо, предположим, ты права. Но откуда бы он взял столько денег?