Могила Густава Эрикссона

А я всё работал, работал и работал. Всё раскрывал, раскрывал и раскрывал. И решал проблемы, и разруливал ЧП по личному составу. Воспитывал и обучал личный состав. И раздавал по утрам этому личному составу оплеухи, подзатыльники и зуботычины, когда у меня переставало укладываться в голове, как в уголовном розыске округа могут работать такие дебилы, олигофрены, бездельники и мажоры. И орал матом на русском, немецком и латышском доводя себя до полного исступления. Думаю, если бы Адик Шикльгрубер услышал некоторые концовки моих выступлений на утренних оперативках, он бы нервно закурил в сторонке и так бы и остался неудачливым художником, пишущим пейзажи, на которых нет людей. Но Адик моих выступлений не слышал, зато частенько их слышал Сергей Иванович, прибегал ко мне в кабинет, что было весьма не просто при его комплекции, разгонял всех на хер, давал подзатыльник уже мне, после чего долго отпаивал меня коньяком. Я успокаивался и, оставшись в кабинете один, долго смотрел за окно.

Окно моего кабинета выходило во внутренний двор управления, и не было в этом дворе ничего примечательного, кроме огромной старой китайской яблони. Яблоки на ней каждый год были разного цвета, то красные, то жёлтые, то невероятно кремового цвета, и висели до самой поздней осени, а то и до середины января. И я смотрел на эту яблоню и размышлял о жизни представителей романтических профессий. Люди, которым постоянно не хватает адреналина, полагают, что их жизнь безумно увлекательна и расцвечена яркими красками. А на самом деле, когда у тебя не жизнь, а сплошная романтика, года через полтора, ну максимум через три, вся эта романтика превращается в сплошную рутину. И поверьте мне, нет ничего скучней и заскорузлей романтической рутины. Это как не прекращающаяся зубная боль.

А ещё года два перед тем, как меня тряханул инсульт, я ловил себя на мысли, что я живу чужую жизнь. Как актёр, который играет роль, а своей-то жизни у него нет совсем. Что бы было, если бы Высоцкий просто играл Жеглова и всё? А у меня получалось именно так. Жизни не было. Был только вопрос «когда всё это закончится» и небо с овчинку.

С домом было ещё хуже. Туда я приходил только побриться, переодеться и поспать, хотя поспать удавалось редко – минимум три дня в неделю ночью я уезжал на место происшествия. А главное, зачем я приходил домой, – повыть. Не как волки воют, а как воет несчастная старая собака, которая уже не может охранять двор, и поэтому злой хозяин прогнал её со двора подыхать. И мне очень нужна была Пресвятая Богородица с её покровом.

А моей Лануське нужен был муж. И не её вина, что она не Пресвятая Богородица. Она везла на себе дом, семью, ребёнка, а муж её был женат на своей работе. Пока были деньги, всё ещё было как-то ничего. Но после реформы органов внутренних дел в 12-м году, когда государство укрепило наше благосостояние, и денег совсем не стало, всё пришло к весьма хреновому положению. Раза четыре мы заговаривали о разводе. Но всё-таки пришли к тому, что Тимка должен расти в полной семье, потому что дети из неполных семей очень несчастливы. Тимку мы оба любили, на том и сошлись.

Любить то я сына любил, но я его почти не видел. Когда я уходил на работу, он ещё спал. Когда приходил с работы, он уже спал. В те редкие выходные, которые у меня выдавались, мы, конечно, гуляли вместе. Но это был как какой-то сон, идущий в разрез с моей ролью легендарного сыщика.

Вот с такими невесёлыми мыслями возвращался я из госпиталя домой.

ГЛАВА 3. ЛИРИЧЕСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ.

После выписки из госпиталя мне дали две недели на полное восстановление. Всё-таки инсульт – это вам не хухры-мухры. Откуда появилась эта идея поехать в Смоленск – убей Бог, не вспомню. Не то, чтобы мне не приходилось путешествовать по России. Очень даже приходилось, когда я ездил в командировки, работая опером и начальником розыска на земле. Только, поверьте мне, когда охотишься на человека, а это самое опасное порождение фауны, тебе уж точно не до красот, не до истории и не до архитектуры. Когда мне разрешали уйти в отпуск, мы сразу с Лануськой ехали заграницу. Не потому, что мы заграницу так любим, а по банальной причине. Несколько раз я на собственной шкуре убеждался, если ты не улетел куда-нибудь подальше, на третий день тебя вытащат на работу, и там ты свой отпуск и проведёшь.