Могила Густава Эрикссона

Сейчас Микулино представляет собой маленькое село на самой границе Московской области, утонувшее в непролазных сосновых лесах. Через него раз в четыре часа проходит автобус Москва – Старица. Вот на таком автобусе я туда и добрался. Моё самочувствие тогда ещё оставляло желать много лучшего, но два часа я лазил по крепостным валам и вусмерть перепугал пожилую женщину, продававшую в храме свечи, своими восторженными криками, сопровождавшими исследование древней церкви. Когда мой доскональный осмотр был завершён, я залез на выходящий к реке Шоше вал. Для июня было довольно-таки пасмурно. Над седой лесною страною плыли низкие облака. Загадочная Шоша петляла и исчезала в бескрайних сосновых дебрях. Изредка проглядывало солнце и превращало реку в переливающуюся серебром нить. До ближайшего автобуса из Старицы в Москву у меня оставалось два с половиной часа, и я решил прогуляться по левому берегу Шоши до руин гидроэлектростанции, которую мои землячки разбабашили осенью 41-го. По карте получалось километра три. Отличная прогулка.

Сразу за селом был спуск к воде, в речке плескались местные ребятишки.

– Как водичка, пацаны?

– Холодная, дядь!

Метров через двести после импровизированного пляжа спряталось в соснах сельское кладбище. Я прошёл его минут за пять и оказался в самом настоящем первозданном лесу, где росли вековые сосны, а вся земля была устлана разными мхами. И всё было усыпано маслятами. Лес был живой и нетронутый. Заблудиться было невозможно, мой главный ориентир, река, поблескивала слева от меня. Идти по лесу – это вам не по шоссе, поэтому до руин электростанции я добрёл только через час. В лесу стояла тишина, лето уже вступило в свои полные права, птицы отпели. Я не большой поклонник технических сооружений, поэтому просто оценил пейзаж и уже собирался в обратный путь, когда неожиданно увидел в метрах ста от себя дом среди сосен. Обычная изба в лесу, без всяких коммуникаций и проводов, такие иногда строят себе нелюдимые лесники совсем где-нибудь в глубинке. Мне стало любопытно, и я зашагал к избушке. Когда я совсем подошёл, из избы вышла женщина:

– Лабас диенас! Кас Йус атведэ йи токйа нуотолинио виета?– поприветствовала она меня по-литовски.

– Лабас диенас! – ответил я, – Тикай эс лыетувиски дыезган сликты рунайу. Вар, ляуй лабак латвиски? (Только я по-литовски совсем плохо говорю. Может, давайте лучше по-латышски?)

– Ах, простите! Я сегодня такая рассеянная! Что Вас занесло в такую глушь?

Женщина меня совершенно поразила. Встретить даму бальзаковского возраста и сногосшибательной красоты – ничего особенного. Но встретить здесь? К тому же, в каждой местности свои типажи. И меньше всего она была похожа на деревенскую бабу, живущую на границе Московской и Тверской области. Точёное лицо с хищными аристократичными чертами, словно вырезанное из слоновой кости, стройная, словно девичья, фигура, несмотря на угадываемый возраст.

– Да вот, решил прогуляться по вашему волшебному лесу, – ответил я, закуривая сигарету.

Дама ответила совершенно непосредственно:

– А откуда Вы узнали, что это мой лес? Вы, наверное, приехали из Москвы нашу необыкновенную церковь посмотреть? Устали, тикриаусиай (наверное)? Хотите, я Вас кофейком угощу?

– Я бы с удовольствием, но у меня автобус на Москву через час пятнадцать.

– А Вы не торопитесь. Его не будет – он сломался. И следующего не будет – отменят. Только в восемь двадцать в Москву пойдёт. Так что заходите, отдохните. По Вам видно, что вы сегодня Йус паварготэ… как это? А, намотались!

Откуда такая осведомлённость об автобусах? И что это она всё с русского на литовский сбивается? И вообще, откуда она здесь взялась? Очень странная женщина. Я вовсе не собирался оставаться пить кофе, но почему-то согласился. Мы вошли в избу, и тут я был поражён окончательно. Нет, стены и пол были вполне себе для избы обыкновенные. Но всё было заставлено даже не антикварной, а совсем уж старинной мебелью из тёмного дерева. Я прикинул, могла ли такая мебель стоять в помещичьей усадьбе XIX века, и решил, что нет. Даже для XIX века она была бы слишком старомодна. Больше всего меня поразили зеркала. Их было много и они основательно почернели. По виду это уже не XIX, а какой-нибудь XVII век. Было несколько книжных шкафов, уставленных старинными фолиантами. Я бросил беглый взгляд на содержимое одного из них. А надо сказать тебе, любезный читатель, что я слегка разбираюсь в букинистике. У меня мурашки побежали по коже. Я даже приблизительно не мог представить себе стоимость содержимого этого шкафа. Книги были XVII и XVIII веков. Я был потрясён одним томом по алхимии. Если я ничего не путаю, лет пять назад такая книга ушла с аукциона «Сотбис» всего за четверть миллиона евро.

Сумасшедшая миллионерша, решившая поселиться в глуши тверских лесов? Впрочем, не всё в избе было антикварным. На самом обычном столике стоял самый обычный электрический чайник. Хозяйка заварила кофе и мы уселись в древние и не очень удобные кресла.